Железная дорога

Вчера у меня был День рождения. Мне исполнилось десять! Вы только представьте, десять! Бабуля испекла такой чудесный торт, что было жалко до него дотрагиваться, не говоря уже о том, чтобы есть. Но я переступил через себя и попробовал. Однако прежде случилось кое-что.
Все та же бабуля подала его к столу с десятком разноцветных свеч.
— Дорогой, — обратилась она ко мне, — задуй свечи и загадай желание. Только никому не говори, что загадал, иначе не исполнится.
Я начал судорожно перебирать все то, что хотел бы в этой жизни.
— Железную дорогу на пульте управления? Нет, на такое жалко желания, — говорил я в своей голове. — Может, еще один торт со свечами? Тогда какой от них толк? О, может, чтобы мама с папой всегда были со мной? Ах да, они всегда со мной и будут. Ну что бы такого пожелать?
— Точно! – воскликнул я после нескольких секунд обдумывания столь важного действия.
Набрав полную грудь воздуха и хорошенько прицелившись, разом задул свечи.
— Хочу, чтобы все люди на земле говорили только то, что думают! – загадал я, когда смотрел на гаснущие огни моего праздника.
Еще немного повеселившись, мы с сестрой отправились спать. Перед тем, как начать считать прыгающих овечек, я подумал: «Как здорово будет, если желание исполнится». И заснул на четырнадцатой овечке.
А проснулся я под крики взрослых. Спросонья, если честно, не разобрал, кто это там так визжит на первом этаже, а потом понял, что это ссорятся мама и бабушка.
Ступая теплыми босыми ступнями по холодному полу и держа в руках своего плюшевого медведя, я спустился вниз.
— Ты никогда меня не слушала! – говорила мама своей маме, то есть моей бабушке.
— А ты разве лучше? – отвечала маме бабушка, стоя за противоположной стороной стола. – Вот если бы послушалась семнадцать лет назад, может и не жила бы здесь со мной. В моем же доме!
— Если тебе так не нравится, то я могу уехать. И детей забрать! – она почти плакала.
— Мама! Бабушка! Не ссорьтесь! – плакать начинал и я, но все равно пытался их помирить, не понимая, почему они так злятся.
— И мужа могла получше найти! Вот тот, как его, который за тобой на втором курсе бегал, и богатый, и умный, а красавец какой. Нет, выбрала! Молодец, ничего не скажешь. Вот где он сейчас?
— Я не знаю, — мама опустила голову, но потом подняла, — я хотя бы что-то нашла, в отличие от некоторых.
Она посмотрела на бабушку так вызывающе, что даже мне стало чуть обидно. А бабушке не чуть: ни разу не видел, чтобы она плакала.
— Бабуля, бабуля, — я побежал за ней, чтобы успокоить, — не плачь, мама не специально.
Мама тоже заплакала и пошла в другую комнату.
«Эх, плохое утро. Не нравится оно мне», — подумал я после того, как вышел из комнаты бабушки, и решил от греха подальше пойти на улицу.
Погода тоже не порадовала. Ветер был настолько быстрый и сильный, что сестренку точно бы унес вместе с собой.
Подойдя к высокому коричневому дому, я набрал на домофоне цифру «12» и позвонил. Через пару минут передо мной стоял Кевин, мой очень хороший друг. Мы с ним часто играем и вместе ходим в школу.
— Представляешь, — начал рассказывать мне он после того, как мы поздоровались, — сегодня пришла Саша со школы и сказала, что больше туда не будет ходить.
— Так сегодня же суббота, и школы нет.
— Она про музыкальную. Пришла и говорит маме: «Мне там не нравится, и я не хочу туда ходить. Если ты так хочешь ребенка-музыканта – или роди еще одного, или обрати внимание на Кевина, хотя нет, не обращай. Он глупый и не сможет». Она так всегда говорит, когда злится.
— А мама что? – поинтересовался я.
— Сказала, что она ленивая дурочка, ничего сама не добившаяся в жизни. Саша расплакалась, а мама разбила кружку. Говорит, что случайно. Но случайно кружки не бьются о стену. Два раза.
— Что-то день сегодня плохой, — сказал я, дабы попытаться его поддержать, и рассказал, что было у меня дома. Обычно мы не делились такими вещами, но сегодня можно.
Сделав вывод, что все женщины в этот день не в настроении, и наделив виной дождливую ночь, мы пошли гулять. Почему-то, когда мы проходили вдоль витрин магазинов, особенно магазинов одежды, очень часто видели, как женщины и девушки выбегали из них, а за ними мужчины, кричавшие вдогонку, что они не это хотели сказать. В обычные дни такого не случалось.
Сев в автобус, мы с Кевином решили, что было бы неплохо съездить к фонтанам, которые в это время не работали, но все равно по ним можно было полазить.
Через три остановки в автобус зашли контролеры. Они вывели одного парня, видимо из-за того, что тот ехал, не оплатив проезд. И последнее, что мы услышали из уст толстой женщины с ярко-красными губами перед тем, как автобус тронулся с места:
— Сколько можете предложить?
Возле фонтанов было мало людей, хотя это странно, ведь тут обычно собираются такие же дети, как и мы, чтобы посмотреть на огромный монитор. Там периодически показывали то мультики, то какие-то короткие фильмы, но чаще всего – новости. И сейчас, когда мы подошли достаточно близко, чтобы отчетливо разбирать слова, услышали:
— Наш корреспондент ведет прямой репортаж с места событий.
Картинка из бело-голубой студии сменилась на виды полуразрушенного города.
— Страна-противник сегодня жестоко атаковала этот город, нарочно разрушив водонапорную башню, оставив тем самым город в критическом, почти чрезвычайном положении, — говорил молодой мужчина в каске, иногда пригибаясь при резких и громких звуках, — люди умирают не столько от бомб и пуль, сколько от нехватки воды или еды. Хотим показать вам кадры, снятые на выступлении министра военных дел, — так я услышал эту странную профессию.
Далее картинка поменялась – и говорил уже толстый усатый мужчина, одетый в синюю форму, увешанную огромными и, наверное, звонкими медалями.
— Нам нисколько не жаль людей, находящихся в том городе, также мы не жалеем, что тратим деньги на ракеты, а не на образование, культуру и медицину. У меня все, спасибо, — замялся он и поспешил закончить выступление.
— Эти взрослые такие странные, — сказал мне Кевин, — почему они не могут жить в мире друг с другом? Обязательно надо им ссориться и ругаться. Бабушка моя, ну ты знаешь, любила часто говорить, что жизнь так коротка. А они тратят ее на войны и убийства. Лучше бы по фонтанам вместе полазили.
Мы, не следуя примеру взрослых, с удовольствием карабкались по красивым статуям.
— Что вы тут делаете, мелкие хулиганы? – донесся до нас крик охранника, направляющегося к нам.
— Простите, мы больше не будем, — ответил я.
— А знаете, — сказал мужчина, — мне вообще-то все равно: сегодня мой последний рабочий день. Наконец-то я уйду с этой проклятой работы. А, если повезет, то и от жены уйду. Сил моих больше нет!
Он развернулся и ушел. И мы тоже ушли.
«Странный день», — думал я, когда шел домой, проводив Кевина. А переступив порог уже своего дома, услышал:
— Мама, знаешь, я тебя так люблю.
Мама с бабушкой сидели на кухне, обнявшись, и смотрели кино, которое было точно старше меня.
— Прости, что сегодня такого наговорила утром, — ответила маме бабуля, — что-то на меня нашло. Честно сказать, ты отличная дочь и прекрасная мать, и муж у тебя тоже хороший.
— И ты прости, просто сегодня день такой, все время хочется сказать то, что в голове вертится.
— Ой, мамочки! – вскрикнул я, потому что меня осенило. – Бабушка, мама, у нас еще остался торт со вчерашнего дня?
— Маленький кусочек.
— А свечи?
— Сейчас посмотрю, — сказала мне мама, встав с дивана.
— А что? – поинтересовалась бабушка.
— Я должен кое-что исправить.
Когда все десять свечей горели ярким огнем, я еще раз набрал полную грудь воздуха и, совершенно не думая над формулировкой, загадал:
— Хочу, чтобы все было, как прежде!
Свечи разом потухли. А назавтра все было так, как я и хотел.
В следующий День рождения загадаю железную дорогу. Решено!