Покрытые пылью

Белая краска уже давно оставила стены двухэтажного деревянного дома, в котором жили Новинские. Их дом вместе с участком пришел в губительный упадок после того, как умерла Галина Петровна Новинская, любящая жена и мать. В доме остались проживать лишь трое: тринадцатилетний Слава, семнадцатилетняя Анна и их отец, сорокапятилетний Антон Григорьевич Новинский. Их некогда завидное владение сейчас было весьма далеко от идеала. Внешность дома испортилась, участок порос сорняками, скопился хлам, было заброшено хозяйство. Уже пять лет не было Галины Петровны, уже пять лет за владением не следили.
Если маленького Славу несильно беспокоило состояние участка, то взрослая Анна всеми силами старалась убедить отца в необходимости работы над ним. Она мечтала превратить его во что-то красивое и опрятное, восстановить его былую славу, красоту, которой некогда завидовали все друзья и соседи семейства Новинских. Антон Григорьевич же не имел ни малейшего желания заниматься этим, но его можно было понять: Галина Петровна умерла на этом самом участке, когда один из ее тромбов оторвался и безжалостно отобрал у нее жизнь. И если жизнь Галины Петровны оборвалась быстро, то Антон Григорьевич истлевал уже пятый год подряд. Все вещи жены после ее смерти он перенес на чердак и запер их там в надежде на то, что это поможет ему избавиться от горя. Заточить его. Очевидно, что таким образом от проблемы избавиться не удалось, но с тех самых пор все ее вещи находили свое предпоследнее пристанище на чердаке. Более того, Антон Григорьевич не пускал на чердак своих детей, дабы те не ворошили то, что ворошить, по его мнению, не следовало.
В разные сроки смирившись с уходом матери, дети вознамерились во что бы то ни стало пробраться туда. Слава хотел еще разок взглянуть на мамины фотографии и вещи, поскольку уже начинал забывать ее, а Анна надеялась, что эта авантюра как-нибудь поможет ей вразумить отца. Оба они своей цели успешно достигли, и вот как они это сделали.
Поскольку ключ от чердака отец всегда носил с собой, провернуть такое в его отсутствие не представлялось возможным. В день памяти Галины Петровны к ним домой обычно приходил лучший друг Антона Григорьевича. С ним глава семейства заседал внизу, в зале, вспоминая былые времена и скучая по своей любимой жене. В этот день он совершенно забывал про существование своих детей, что было им очень на руку. Ловкий Слава смог незаметно стащить связку ключей, пока Анна отвлекала мужчин. За этим они поднялись наверх и открыли себе путь еще выше, туда, где их не было уже очень давно; к тому, чего у них не было уже очень давно.
Поднявшись по скрипучей лестнице и отворив облезшую деревянную дверь, они оказались на чердаке. Все там, каждый предмет, каждый сантиметр стен и пола, — все было покрыто пятилетним слоем пыли, вздымавшейся большими серыми клубами вверх при каждом движении брата и сестры. Свет на чердак попадал сквозь два маленьких окошка, проделанных в противоположных друг другу стенах. Свет был белым и ярким, но едва ли его хватало, чтобы полностью осветить все находившиеся там объекты. Анна со Славой оглянулись и принялись осторожно осматривать полуосвещенное помещение.
— Ань, смотри.
— Что у тебя?
Они говорили тихо, хоть и услышать их здесь было нельзя.
— Тут альбом.
— Фото?
— Точно.
Анна осторожно подошла к брату и наклонилась над ним, чтобы рассмотреть находку. Это был старый фотоальбом с пожелтевшими страницами и черно-белыми фотографиями. Там были фотографии Галины Петровны, их мамы.
— Аня, можно я возьму себе одну?
— Конечно. Даже нужно.
Слава выбрал фотографию, где их мама была одета в легкое пальто и укутана в красивый шарф. Она стояла посреди какой-то большой заснеженной площади и широко улыбалась. На обратной стороне фотографии было написано «Москва, ВДНХ, 2000 г.»
— Мама ездила в Москву…
— Да, она рассказывала нам, ты не помнишь?
— Забыл. — Слава немного помолчал и добавил, — она такая красивая.
— Самая красивая в мире. Ты помнишь ее?
— Я плохо помню ее внешность. Помню только, как она пела мне перед сном и как водила в садик и школу.
— Я помню ее лицо. И волосы.
— Опиши мне.
— Волосы?
— Нет, я помню ее волосы. Они всегда щекотали мне лицо, когда она целовала меня в макушку. Лицо.
— Как на фото. Такая же красивая.
— Разве она не постарела за эти годы?
— Ничуть. Она была такой же красивой как тут.
Анна поцеловала брата в его уже покрытую пылью макушку и выпрямилась. Ее взгляд принялся вновь рассматривать помещение, но запнулся о то, чего прежде не замечал, и это что-то привело Анну в такой силы испуг, что она не смогла сдержать себя и громко-громко закричала. Ошарашенный Слава мгновенно вскочил на ноги, вперил свой взгляд туда же, куда смотрела его сестра и закричал тоже.
Лишь через несколько минут, когда на чердак поднялся их отец, они смогли успокоиться. В самом дальнем и совсем неосвещенном углу чердака стоял манекен, одетый в свадебное платье. Дети приняли его за призрака или еще не бог весть за что и пришли в величайший испуг. Когда покрытые пылью Слава и Анна пришли в себя, началась ссора, перешедшая в спор, перешедший в вечное и крепкое примирение:
— Папа! Ну перестань ты наконец!
— Я же столько раз вам говорил, что на чердак подниматься нельзя!
— Ты бы всю жизнь был готов прятать свою память там, на чердаке!
— Ты не понимаешь!
— Она права, папа! Прошло уже пять лет, а ты все…
— Слава, дай нам с Аней поговорить.
— Пускай говорит! За эти пять лет он успел вырасти, а ты этого даже не заметил. Ты все время скорбишь и вздыхаешь, хотя пора идти дальше! Папа! Пожалуйста…
Анна заплакала и закрыла лицо руками.
— Послушай ее папа! Мамы больше с нами нет, но у нас есть мы. Мы можем всегда быть рядом, и тогда все будет хорошо.
Глава семейства совсем было растерялся, но тут прозвучал еще один мужской голос, который помог ему найти правильный выход из положения и не заблудиться вновь:
— Антон. Дети правы, — басил его друг, случайно подслушавший всю эту семейную сцену, — коль меня ты слушать не хочешь, послушай хоть детей своих. Пора идти дальше.

Через несколько часов, когда солнце уже опустилось за горизонт, запыленный чердак опустел. Было принято самое неоднозначное, но при том самое правильное решение в истории семьи Новинских. Все вещи, занимавшие чердак, были вынесены во двор и сложены в одну большую кучу. Куча эта очень ярко горела. Вокруг горящего прошлого стояло четыре человека: Слава, Анна, их папа и его друг. Они все, обнявшись, молча наблюдали за тем, как среди многочисленных фотоальбомов, одежд и разных безделушек горело свадебное платье Галины Петровны Новинской.
— Завтра я куплю краску, — сказал папа, — начнем ремонт.
— Я вам помогу, — улыбнулся его друг, — могу парней привести, а они, может, своих детишек захватят. Познакомитесь.
Он подмигнул Анне и Славе, которые вскоре и правда нашли среди них себе хороших друзей, внимание и любовь.
А сейчас они стояли возле огня и наслаждались последними секундами догорающего прошлого. В кармане брюк Слава гладил единственную спасенную от пламени фотографию мамы, которую Анна наказала ему хранить на протяжении всей жизни. Так стояли они рядом и были наконец все вместе, и все они стали свободны под этим ночным небом, освещаемым ярким пламенем горящего пылью костра.