Деда, расскажи

В далеком от нас 20ХХ году одна семья собралась за большим столом, чтобы отметить тот праздник, который на момент написания этого рассказа еще не учредили, но весьма вероятно, что в ближайшие годы он обязательно появится, поэтому я осознанно не буду его называть. Я надеюсь, для потомков его название и без того будет очевидно, а мои современники (снова надеюсь) без лишних подсказок сумеют угадать его название и назначение. За столом сидели представители разных поколений; каждый радовался так, будто отмечали его день рождения. Во главе стола по традиции восседал тот, благодаря кому все эти люди сегодня здесь собрались. Его волосы уже давно поседели, а лицо разукрасили многочисленные морщины, которые были наиболее глубоки у рта, поскольку он был человеком очень улыбчивым и счастливым. Эти морщины очень любили рассматривать и изучать его внучата, что вместе со своими родителями навещали его по таким праздничным датам, как сегодня, и по выходным. Даже за столом, во время праздничной трапезы, они предпочитали еде изучение множества рек, вдоль и поперек изрезавших лицо их любимого дедушки. Последнего это весьма забавляло и он, в отличие от их родителей, никогда не ругал внучат за не к месту заданные вопросы о причине возникновения рек на его пожилом лице. Напротив, он, будучи человеком веселым и жизнерадостным, всегда старался выдумать в качестве ответа какую-нибудь забавную шутку.
Однако морщины были не единственным предметом интереса детей: левая рука дедушки, которая почему-то не имела кисти и заканчивалась там, где у них самих находились локти, привлекала гораздо больше внимания. Увы, родители не позволяли им интересоваться причиной возникновения данной аномалии, поскольку считали это неэтичным; к тому же родители полагали, что истинную причину им знать еще рано, хотя и были уверены, что вместо нее дети скорее получат очередную шутку. Но сегодня их ожидания не оправдались.
Как только бокалы, прозвенев свою канонаду, были опустошены и опущены на стол, из обагренных брусничным морсом уст девочки (назовем ее Алисой) прозвучал вопрос:
– Деда, расскажи, почему у тебя рука такая короткая?
Сказав это, она тут же втянула голову и сделалась красной, как вышеупомянутый брусничный морс: родители едва не испепелили бедную Алису своими грозными взорами и готовы были уже разразиться бурей на девочку, но дедушка успел предупредить ненастье. Он рассказал, как получил свое увечие, произнеся при этом великолепную речь, которая порадовала всех присутствовавших и послужила отличным им тостом. Он сказал так:
– Постойте, ребята! Не ругайте Алису, поскольку ничего поистине дурного она не сотворила. Послушай меня, Алиса. Сейчас я расскажу тебе, наконец, о том, как я лишился своей руки и за что мне выпала честь ее отдать! – он встал, промочил горло и продолжил. – Раньше у меня было две руки. Точно такие же две руки, как у тебя, Алиса, как у твоего братика, у ваших родителей и у каждого прочего человека на земле. Однако давным-давно, в две тысячи двадцатом году, я потерял ее, – он потряс культяпкой над столом, чем не напугал, но только более заинтриговал детей и всех прочих. – Тогда я был молод, но молодость моя выпала на очень непростое для нашей родины время: долгие десятилетия нашей прекрасной страной правил ужасный царь, диктатор и самодержец, который только и был горазд, что разворовывал да разрушал нашу страну! Он окружил себя великим множеством таких же вороватых приспешников, и вместе они из года в год грабили свой народ. А народ… Народ им попался терпеливый. Но этот народ, нас, можно было понять, ведь в те времена всем было очень тяжело и все очень устали от постоянных потрясений, – людям хотелось покоя, а тот, кого я сейчас называю царем, прочил стране в своих речах стабильность, поэтому, наверное, мы его и терпели. Но ничто, к великому нашему счастью или сожалению, не длится вечно; поскольку единственным, что действительно было стабильно в годы его правления, было бесконечное обнищание нашей любимой страны. Но вот настал день, и люди пробудились ото сна. Среди пробудившихся был и я – тогда еще молодой и двурукий. Мы вышли на улицы наших городов, размахивая флагами и выкрикивая лозунги. Мы ждали, что власть наконец-то обратит внимание на наши беды, но в ответ на такое непокорство царь приказал своим прихвостням разогнать нас: людей ловили, в них стреляли пулями – сначала резиновыми, а далее свинцовыми, – их били дубинками, давили щитами, топтали ботинками! Эти оборотни в черных доспехах, царская «гвардия», была предназначена для того, чтобы сломить таких, как я; но благодаря именно таким, как я, ничего у них не вышло – а такими были все. Итак, когда мы осознали, что кроме зла от этой власти ждать нечего, мы сменили флаги на стяги, вооружились, как могли, и решились отвоевать свою страну силой. Я потерял руку тринадцатого сентября две тысячи двадцатого года. В тот день я шел в авангарде. Я был знаменосцем и гордо нес наш великий триколор навстречу рядам этих гнусных вурдалаков в черной броне, чтобы обагрить его вражеской кровью; но вместо крови врага он едва не оказался залит кровью моих товарищей и моей собственной, когда в наши нестройные, но дружные ряды въехал автозак на полном ходу. Он сильно задел меня и повредил мою руку настолько, что к вечеру того же дня мне ее отняли, но бой я все-таки выдержал. Помню, как в первые секунды после происшествия, когда мои товарищи еще не успели опомниться, я, не обращая внимания на боль в руке и стоны раненых вокруг меня, поднялся на ноги и одной рукой поднял павшее наше знамя. Я воткнул его в самое небо и закричал так, что вслед за болью стали отступать и наши враги, ведь за мной, за этим знаменем, заревела вся наша сторона, и под грохот уже горящего автозака мы бросились в атаку. Именно в тот день абсолютно каждый человек в нашей стране понял, за кем будущее и кто победит в этой войне. И знаете что? Ведь мы победили! Мы победили, и я горд, что вложил свою плоть в эту победу. Так услышьте же вот что, ребятки мои: я искренне желаю, чтобы у вас в жизни было то, за что вы были бы готовы бороться, как мы, ваши предки, много декад назад боролись за свою свободу и свое будущее! Моя победа – вот она! Сидит передо мной и попивает брусничный морс, слушая историю своего старика! А ваша, ребятки мои, победа еще впереди, – так, повторяю, имейте же в своей жизни то, за что стоит бороться и за что не жалко потерять руки!
Он заканчивал речь совершенно не вдыхая кислороду, и, произнеся последнее слово, бессильно плюхнулся на стул и жадно втянул воздух. Присутствовавшие не поняли и не заметили, как он превратил свою речь из рассказа о прошлом в тост, но возражений ни у кого не возникло. Затянувшееся молчание разрезало детское «ура», которое тут же было подхвачено и усилено другими радостными голосами; сосуды снова были наполнены, подъяты над праздничным столом, и под радостные крики шампанское вновь смешалось с морсом.