" Разгром Крымского Фронта" Июнь 1942-го года. Севастопольский Оборонительный Район.
Виталий Луговой Возрастные ограничения 16+
К середине мая силы немецкой армии пополнились свежими подкреплениями в составе четырех пехотных дивизий, новых танков и самолетов. Генерал Манштейн начал подготовку к решающему штурму Севастопольского Оборонительного Района, план штурма предусматривал нанесение двух охватывающих ударов по защитникам города с севера и юго-востока с целью окружить части Красной Армии восточнее Севастополя.
При генеральном штурме СОРа 11-ю немецкую армию поддерживала крупнейшая за всю войну артиллерийская группировка, состоявшая из 670 осадных и полевых орудий, 655 противотанковых пушек и 720 минометов. В числе осадных орудий имелись 56 тяжелых и сверхтяжелых орудий калибров 190, 210, 280, 305, 350 мм, 420 мм гаубиц, а также две осадные гаубицы калибром 600 мм и батарея 615-миллиметовых мортир. Так же к осажденному городу с линии Мажино по железной дороге была доставлена артиллерийская пушка «Дора» с максимальной дальностью стрельбы 47 км и калибром 813 мм. Бронебойный снаряд весил 7 тонн и был начинен 280 кг взрывчатого вещества. Фугасный снаряд весил 4 тонны и нес 560 кг ВВ. Пробивная способность бронебойного снаряда по железобетону считалась 7 метров, по броневой плите — 1 метр. Как позже укажет в своей книге генерал- фельдмаршал Манштейн: «В целом во Второй Мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь».
На рассвете 20-го мая немецкая артиллерия, а затем и авиация начинают наносить удары по советским войскам в самом городе, береговым, зенитным батареям и командным пунктам, находившимся в глубине обороны Красной Армии.
1 июня авиация противника совершала уже по 150-200 вылетов, сбрасывая до 1500-2000 бомб. Особенно страдал от налетов город, в котором возникало много пожаров, рушилось и повреждалось много домов, 2 июня немецкое командование приступило к следующему, решающему этапу подготовки сухопутного наступления — подавлению обороны советских войск, уничтожению резервов, командных пунктов и артиллерийских батарей, который должен был закончиться к вечеру 6 июня. С 7 часов утра 2 июня гитлеровцы начали наносить мощные артиллерийские удары по всему севастопольскому фронту и одновременно массированные налеты своей авиацией.
…
7-е июня 1942-года.
Генуэзская крепость восточнее Балаклавы.
К началу июня 1942-года немецкая авиация и артиллерия бомбили позиции советских войск в Севастополе круглыми сутками. Волны немецких бомбардировщиков кружили над горящим Севастополем одна за другой, город оказался парализован, разрушены водо и электромагистрали, уничтожены хлебоприемники. Севастополь задыхался от дыма и пожаров, тушить которые не представлялось возможным из-за проблем с водоснабжением, а их количество с каждым часом возрастало. От не — оседающей пыли и дыма, жители города даже не видели восходящего солнца, в Севастополе не оказалось ни одного целого здания и ни единого клочка земли, где не рвались бы снаряды. Манштейн приступил к реализации плана сухопутного захвата города.
На рассвете в 3 ч.30 мин. немцы открыли по позициям СОРа ураганный артиллерийский огонь, сотни орудий и минометов, множество пикирующих бомбардировщиков обрушились на боевые порядки защитников горящего Севастополя. Только на участке 79-й морской стрелковой бригады и 172-й стрелковой дивизии разорвалось около 7 тыс. авиабомб и до 14 500 артиллерийских снарядов. В 5 часов утра танки и пехота противника плотными боевыми порядками атаковали позиции защитников города по всему фронту севастопольской обороны, нанося главный удар на участке ст. Мекензиевы Горы, Бельбек, а вспомогательный — вдоль Ялтинского шоссе, на участке совхоза «Благодать», гора Гасфорт.
На Генуэзскую крепость, обороняемую пограничниками 456-го стрелкового полка, обрушилась ураганная мощь немецкой артиллерии. Стены и донжон крепости содрогались от разрывов снарядов, кое-где кладка начала разрушаться, но средневековое сооружение продолжало держаться, защищая свой гарнизон. В 5 часов утра немецкая пехота плотным строем начала атаку крепости, по средневековому оборонительному сооружению наносилась мощнейшая артиллерийская подготовка, а после нее на крепость совершила налет вражеская авиация. По стенам начали расходиться трещины, в некоторых местах появились дыры, а в других разрушилась кладка, верхний ярус донжона снесло вражескими снарядами, но засевшим там советским снайперам удалось вовремя покинуть сооружение и укрыться в казематах.
Для пограничников, защищавших Генуэзскую крепость, этот день стал черным днем, полк понес большие потери, немцам удалось уничтожить большую часть артиллерийской батареи полка. От попадания немецкого снаряда, пробившего стену и обрушившего крышу над подземным складом с боеприпасами, начался пожар и стали детонировать хранившиеся внутри снаряды к пушкам.
— Ну, все, мужики, кажется, теперь точно амбец, – закрыв голову руками, кричал Григорий Орлов, – сегодня наше везение и закончилось, вон как лупят, сволочи!
— Ничего, командир, всегда везло, и сейчас прорвемся! – ответил лейтенанту старшина Грицевич.
— Раньше у них такой артиллерии не было, старшина, а сейчас ты только посмотри, – перекрикивая разрывы, отвечал Орлов, – нас с землей сравняют!
— Прорвемся, лейтенант, прорвемся! – повторял старшина, – бойцы, а ну, песню запевай!- и сам начал, – на границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят, у высоких берегов Амура часовые Родины стоят…
« У высоких берегов Амура, часовые Родины стоят…», — бойцы подхватили песню старшины и над гибнущей крепостью, вторя немецкой артиллерии, разнеслась красивая песня, пришедшая к пограничникам из далекого Дальнего Востока, где когда-то служил старшина Грицевич. А тем временем на безопасном расстоянии от артиллерийского огня, в оврагах, ожидая сигнал к началу атаки, уже готовились немецкие штурмовые отряды.
— Господин лейтенант, – прислушавшись, позвал немецкий солдат, – господин лейтенант, вы слышите, они поют!
— Пусть поют, – вставляя магазин в свой МП- 38, ответил офицер, – понимают, что им недолго осталось, сейчас мы им отомстим за каждого немецкого солдата, убитого этими варварами.
Спустя два часа интенсивной артиллерийской подготовки по Генуэзской крепости, над немецкими позициями в воздух взметнулась сигнальная ракета, и десятки штурмовых отрядов немецкой пехотной дивизии ринулись в атаку на пограничников.
— Angriff! – раздалось над оврагами и штурмовая группа, пригибаясь, побежала к стенам, в которых уже появились крупные трещины. Казалось, что все противники внутри уже были мертвы, настолько мощным был огонь по крепости, но, когда до стен оставались считаные десятки шагов, со стен, бойниц, амбразур и трещин, отовсюду по немецким атакующим подразделениям открыла огонь вся Генуэзская крепость. Десятки огневых точек, пулеметных расчетов, автоматов и винтовок открыли огонь по штурмовым подразделениям немцев, а через минуту со стороны крепости открыли заградительный огонь уцелевшие орудия 456-го полка пограничников. Неся тяжелые потери, немцы продолжали наступать, а пограничники, распределив между собой весь имеющийся боезапас, прицельно уничтожали передвигавшихся на открытом пространстве немецких солдат. Все офицеры и лично командир полка Герасим Архипович Рубцов участвовали в отражении атаки на замок, было много убитых и тяжелораненых, но гарнизон держался.
— Огонь из всех орудий! – командовал Рубцов, – стрелять только прицельно, подпускайте их максимально близко, экономить патроны, Орлов, бери своих людей и на правый фланг быстро!
— Есть, – ответил командир взвода, – Луговой, бери пулеметный расчет и на донжон, давай, ребята, живей!
Юра окликнул бойцов, и пулеметчики поднялись на башню, сразу открыв огонь по немецким штурмовым группам. Натиск на крепость усиливался, немцы сосредоточили на нее крупные силы и, не считаясь с потерями, рвались вперед. Пулеметчики и снайперы удерживали атакующих на расстоянии, сколько могли, но когда патроны начали иссякать, плотность огня обороняющихся упала, и немцы, воспользовавшись этим, сумели приблизиться к крепости практически вплотную.
Спустя полтора часа ожесточенного сражения, две немецкие штурмовые группы сумели подойти к стенам крепости. На этом участке оборону держал пулеметный расчет ефрейтора Черноборода, Сергей уничтожил четыре отряда немецких штурмовиков, но вскоре упал со стены, сраженный в лоб немецким снайпером. Его место тут же занял второй номер расчета, но его сразу же постигла та же участь. Заметив со стены подобравшегося противника, снайпер Иван Богатырь выстрелил в немецкого унтер-офицера и закричал Рубцову о том, что противник уже у самых стен.
Немецкие инженеры, заложив под основание стены мощные взрывпакеты, отошли от стены на безопасное расстояние, готовясь сразу же ворваться во внутренний двор и уничтожить с тыла обороняющийся гарнизон. Прогремел взрыв, часть стены обрушилась, образовав небольшую дыру, но каково же было удивление немецких пехотинцев, уже вышедших к пролому, когда из него с озверевшими от ярости и злобы лицами на них бросились в контратаку уцелевшие защитники Генуэзской крепости. Патроны к началу полудня у советских бойцов уже подходили к концу, и пограничники выбежали на врага со всем, что попадалось под руку. В ход пошли каски, камни, табуретки, металлические душки от кроватей, лопаты, приклады и доски, ножи и штыки. Редко кого удавалось увидеть с оружием и еще реже тех, кто стрелял из него на бегу. Первым из пролома выбежал командир 456-го полка подполковник Рубцов с двумя пистолетами ТТ и сразу, стреляя на бегу, бросился на ошалевших от такой наглости немцев, а сразу за ним на врага бросились 40 солдат и командиров гарнизона крепости. У самых стен разыгралась беспощадная рукопашная схватка, ломались кости, разрывалась штыками плоть солдат обеих сторон, пограничники, не жалея ни врагов, ни себя, гнали немцев обратно в овраги, на ходу подбирая брошенное немецкое оружие и расстреливая противника. Кровь рекой заливала многострадальную землю Крыма у ворот Генуэзской крепости, а сыны своей Родины стояли насмерть, не позволяя немцам прорваться за ворота древнего оборонительного сооружения. Потеряв в контратаке больше половины своих бойцов, но уничтожив всех вражеских штурмовиков, пограничники вернулись за стены, внеся туда тяжелораненого подполковника Рубцова.
Тем временем на другой стороне крепости гарнизон продолжал удерживать атакующие немецкие штурмовые группы. С верхнего яруса донжона по немцам вели огонь наши снайперы, а на среднем вел огонь пулеметный расчет под руководством Лугового.
— Юра, диск! – закричал Красин, отстегивая опустевший магазин от пулемета.
— Секунду! – Луговой отложил автомат и бросился к ящикам, схватил диск и отдал его Семену, – держи!
Пулеметчик зарядил пулемет, дернул затвор и снова открыл стрельбу короткими очередями, а Луговой приготовился снова подавать товарищу запасной магазин. Два станковых пулемета «МАКСИМ» перегрелись и уже не могли вести огонь, и пулеметчики отстреливались со стен из автоматических винтовок Токарева, но боеприпасы у гарнизона беспощадно иссякали. К двум часам дня полк понес тяжелые потери, бойцов уже не хватало на всех стенах крепости, и противник начал обходить ее с обоих флангов.
— Диск! – снова закричал Семен, и Юра передал его ему, – Семён, это последний, экономь патроны!
— Есть, сержант, – злобно корчившись, пробормотал Красин и дернул затвор.
Немцы, оказавшиеся не в силах сходу захватить окруженную крепость, начали отход на прежние позиции, а у пограничников, как они думали, появилось время перевести дух.
— Командир тяжело ранен, – сказал Виноградов вошедшему в казематы Орлову, рука Николая была перевязана бинтами, которые уже успели пропитаться кровью, – до завтра не протянет.
— Я стараюсь сделать все возможное, – моя руки от крови в ведре, сказал старшина Грицевич, – но боюсь, Николай прав, ранение смертельное.
— Держитесь, Герасим Архипович, – Григорий присел рядом с командиром, – куда же мы без вас?
— Как там обстановка?- Рубцов попытался улыбнуться, – держаться, ребята?
— Ну, а куда же деваться, – ответил Орлов, – как-нибудь сдюжим.
— Много потерь? – спросил командир.
— Много, товарищ подполковник, – признался лейтенант, – больше половины потеряли.
— Держитесь, родненькие, мы все выдержим, – прошептал командир, – вы только держитесь.
— Будьте спокойны, Герасим Архипович, пока жив последний из нас, крепость продолжит сражаться, – сказал лейтенант Виноградов.
— Послушайте меня, ребятки, – начал Рубцов, – изматывайте немчуру, изматывайте, сколько можете, а потом приказываю оставить крепость и отходить в Балаклаву.
— Есть, измотать и отходить в Балаклаву, – хором ответили офицеры.
Тем временем немецкие штурмовые группы отошли на безопасное расстояние от стен крепости, а по гарнизону с новой удвоенной мощью ударили немецкие артиллерийские дивизионы. В этот раз участь защитников средневекового замка была решена. Древние стены, принявшие за этот день более двухсот попаданий, содрогнулись, а попадание в донжон, на котором находились снайпер Николаев, сержант Луговой и пулеметный расчет, стало роковым.
— Артобстрел! – закричал Луговой. – Семен, уходим со стены!
— Подожди, Юрка, я сейчас его достану, – не унимался Красин, пытаясь достать немецкого солдата, выглядывающего из оврага.
— Уходим, я сказал! – снова закричал Юра и заметил в небе следы летящих со свистом снарядов в направлении башни, – ложись! – Луговой схватил Семена и оттолкнул его от пулемета, шесть снарядов угодили в стену, заставив ее зашататься под ногами контуженых пограничников, а седьмой снаряд угодил в донжон, по которому тут же пошли трещины. Башня начала разрушаться и заваливаться внутрь, а следом за ней рухнула и стена, похоронив под собой практически большую часть гарнизона крепости, накрыв собой и Юрия с Семеном. Лугового полностью засыпало обломками стены, а у Красина на поверхности осталась торчать левая рука. Под обломками погибли командир взвода лейтенант Григорий Орлов, Григорий Сохач, громила Александр Мартынов и другие. Потеря башни сильно ослабила оборону защитников крепости, но поколебать боевой дух пограничников не смогла. Оставшиеся бойцы с пулеметами прикрывали остальных, которые быстро разбирали обломки, доставая выживших, и готовились оставить разрушенную крепость. Руководил спасательными работами младший лейтенант Николай Виноградов. Когда бойцы добрались до рухнувшей башни, сначала они извлекли тело снайпера. Потом один из бойцов увидел торчавшую из-под обломков руку, и четверо пограничников кинулись разгребать камни и достали из-под завалов еле живого Семена. Когда бойцы решили, что под обломками выживших нет, они погрузили Красина на носилки и понесли прочь от упавшей стены, и в это время Семен пришел в себя.
— Стой,- прохрипел боец, — стой, остановитесь, сволочи…там …еще один.
— Что?- над ним склонился пограничник с кровавым бинтом на голове, – что ты говоришь, браток?
— Там…там еще один, — у Семена были переломаны ребра, – еще один живой…Юра, Юрке помогите.
— Там только ты живой был, друг, еще одного мы вытащили, но он труп уже, – ответил боец.
— Я сказал, вернись и откопай сержанта, — Семен толкнул пограничника в плечо, – Юрку откопай…живой он…иди!
— Я проверю, Федь, вдруг и правда жив еще тот, о ком он говорит,- сказал один из носильщиков и, отдав их товарищу, побежал обратно к упавшему донжону.
Добежав до обломков рухнувшей стены, боец услышал из-под завалов приглушенный стон и тут же кинулся разгребать их.
— Я сейчас, браток! Сейчас тебя вытащу, ты только потерпи, – закричал боец, раскидывая завалы и спустя минуту обнаружив под обломками еще живого, но сильно побитого, с многочисленными переломами Юрия.
— Эй! Все быстро сюда, я нашел его! – позвал пограничник и к ним сразу заспешили двое товарищей с носилками, – грузите, он, должно быть, последний.
Через час, уцелевшие пограничники 456-го стрелкового полка, собрав все уцелевшее оружие и боеприпасы, вынесли из замка раненого командира полка и других бойцов и снова заняли оборону в полуразрушенной крепости.
Немецкие войска 11-го июня нанесли мощный удар по всей линии обороны первого сектора СОРа, но выбить пограничников 456-го полка из Балаклавы так и не смогли. На следующий день немецкое командование перенесло удар на правый фланг Севастопольского Оборонительного Района. Манштейн ввел в наступление стоявшую у него в резерве 170-ю пехотную дивизию Вермахта, усиленную тяжелыми орудиями и прикрывавшими ее с воздуха пикирующими бомбардировщиками. Но прорваться в Балаклаву, которую обороняла часть оставшихся пограничников 456-го стрелкового полка, немцы не могли. Тогда они прибегли к следующей тактике: с горных склонов скатывались вниз к городу горящие бочки с горючим, а пограничникам только и оставалось ночью расставлять заслоны, задерживая горящую смерть на расстоянии от города, как выяснилось позже, такие заслоны оказались весьма эффективными и не дали ни единой бочке докатиться до домов. А бойцы с наступлением ночи проводили эвакуацию тяжелораненых с помощью рыбаков, используя их баркасы.
Севастополь тем временем уже практически полностью с суши находился в окружении, и защитники горящего города все острее стали ощущать на себе недостаток боеприпасов и нехватку подкреплений. К утру 17-го июня немецким войскам удалось потеснить соседей 456-го стрелкового полка, 381-й стрелковый полк, и тогда крепость оказалась под перекрестным огнем, бойцам приходилось экономить боезапас, подпуская противника на максимально близкое расстояние. Так, пограничникам удалось уничтожить почти два полка немецкой пехоты, но даже в таких условиях полк продолжал удерживать свои позиции. Но к концу июня стало ясно, что удержать Севастополь обороняющимся частям Красной Армии не удастся, и его участь решена. К вечеру 20-го июня передовые части немецкой армии прорвались на северный край города, затем, переправившись через северную бухту, завязали уличные бои в черте города, и после этого оборона Балаклавы потеряла всякий смысл, но, не смотря ни на что, крепость продолжала держаться. После того, как стало ясно, что оборона Севастополя провалена, а войска Крымского Фронта гибнут и не способны защитить город, командование приняло решение: провести эвакуацию начальствующего состава из Крыма в Краснодар, а руководство обороной передать генерал-майору Новикову. Но для эвакуации 100-тысячной советской группировки войск вице- адмирал Октябрьский кораблей не предоставил, суда, способные провести эвакуацию, были закрыты в кавказских портах, а морская авиация оказалась не в силах действовать в воздухе ввиду господства немецкой авиации. Гарнизон Севастополя оказался фактически брошен командованием на произвол судьбы, оставив солдат сражаться голыми руками без боеприпасов, еды и медикаментов.
В ночь на 1-е июня из осажденного Севастополя бежал весь высший командный офицерский состав во главе с командующим Черноморского Флота вице – адмиралом Филипом Октябрьским и командующим Приморской Армией генералом Петровым. Части Красной Армии оказались вытеснены из Севастополя и отошли к последней линии обороны у моря, к мысу Херсонес, а генерал-майор Новиков отдал приказ Рубцову, которому удалось выжить после полученного ранения, оставить позиции в Генуэзской крепости и в Балаклаве, переправиться через бухту к мысу Фиолент и ожидать транспортные суда для эвакуации. Но за ними, как и за всеми другими оставшимися бойцами Приморской Армии, так никто и не пришел. Пограничники, оказавшиеся прижатыми к морю, на протяжении суток держали оборону, поливаемые свинцовым дождем со всех сторон. 4-го июля погиб командир полка подполковник Рубцов, и командование остатками полка принял майор Ружников. Немцы неоднократно предлагали пограничникам сдаться, но бойцы предпочли смерть плену. Застрелился последний комбат полка майор Ружников, и с ним большинство бойцов — пограничников, а другие нашли смерть на мысе Херсонес и в волнах Черного моря. Сержанту Луговому, младшему лейтенанту Виноградову, рядовому Красину и немногим другим раненым бойцам повезло, их с помощью рыбаков из Балаклавы удалось эвакуировать на последних судах, которые отправлялись из осажденного города в порт Новороссийска. Оттуда Луговой и многие остальные защитники города были направлены в госпиталь города Кисловодска и другие медицинские учреждения. Надеясь на эвакуацию, выжившие защитники осажденного Севастополя выходили к берегу моря в надежде на эвакуацию, но тральщики, маячившие в море вдали от берега, не решались подойти к берегу, рискуя попасть под вражеский артиллерийский огонь, и подавленным советским солдатам ничего не оставалось, как кончить жизнь самоубийством. Офицеры пускали пулю из пистолета в висок, а красноармейцы снимали сапоги, приставляли стволы винтовок к подбородку и большим пальцем ноги нажимали на спусковой крючок.
Когда 12-го июня немецкими войсками в Севастополе был уничтожен последний очаг сопротивления, перед глазами немцев предстала ужасающая картина. Весь берег и волны Черного моря, насколько хватало взора, были усеяны телами покончивших с собой советских солдат и офицеров, сотни тел с прострелянными головами лежали на многострадальном Крымском берегу, омываемом теплыми водами Черного моря. Сражаясь штыками и камнями, бойцы 456-го стрелкового полка не знали, что приказом ВГК от 7 июля 1942 г. 456-й стрелковый полк вместе со всеми остальными частями Приморской армии был уже расформирован… Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1965 г. подполковнику Рубцову Г.А. посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Его именем названа пограничная застава в Крыму и улицы в Севастополе и Симферополе.
Советский Крымский Фронт оказался полностью разгромлен и уничтожен войсками генерал — фельдмаршала Эрика Манштейна, оборона Севастополя провалена, а Крым был потерян для Советского Союза. Теперь для немецкой военной машины открывалась новая дорога. Дорога на Кавказ.
При генеральном штурме СОРа 11-ю немецкую армию поддерживала крупнейшая за всю войну артиллерийская группировка, состоявшая из 670 осадных и полевых орудий, 655 противотанковых пушек и 720 минометов. В числе осадных орудий имелись 56 тяжелых и сверхтяжелых орудий калибров 190, 210, 280, 305, 350 мм, 420 мм гаубиц, а также две осадные гаубицы калибром 600 мм и батарея 615-миллиметовых мортир. Так же к осажденному городу с линии Мажино по железной дороге была доставлена артиллерийская пушка «Дора» с максимальной дальностью стрельбы 47 км и калибром 813 мм. Бронебойный снаряд весил 7 тонн и был начинен 280 кг взрывчатого вещества. Фугасный снаряд весил 4 тонны и нес 560 кг ВВ. Пробивная способность бронебойного снаряда по железобетону считалась 7 метров, по броневой плите — 1 метр. Как позже укажет в своей книге генерал- фельдмаршал Манштейн: «В целом во Второй Мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь».
На рассвете 20-го мая немецкая артиллерия, а затем и авиация начинают наносить удары по советским войскам в самом городе, береговым, зенитным батареям и командным пунктам, находившимся в глубине обороны Красной Армии.
1 июня авиация противника совершала уже по 150-200 вылетов, сбрасывая до 1500-2000 бомб. Особенно страдал от налетов город, в котором возникало много пожаров, рушилось и повреждалось много домов, 2 июня немецкое командование приступило к следующему, решающему этапу подготовки сухопутного наступления — подавлению обороны советских войск, уничтожению резервов, командных пунктов и артиллерийских батарей, который должен был закончиться к вечеру 6 июня. С 7 часов утра 2 июня гитлеровцы начали наносить мощные артиллерийские удары по всему севастопольскому фронту и одновременно массированные налеты своей авиацией.
…
7-е июня 1942-года.
Генуэзская крепость восточнее Балаклавы.
К началу июня 1942-года немецкая авиация и артиллерия бомбили позиции советских войск в Севастополе круглыми сутками. Волны немецких бомбардировщиков кружили над горящим Севастополем одна за другой, город оказался парализован, разрушены водо и электромагистрали, уничтожены хлебоприемники. Севастополь задыхался от дыма и пожаров, тушить которые не представлялось возможным из-за проблем с водоснабжением, а их количество с каждым часом возрастало. От не — оседающей пыли и дыма, жители города даже не видели восходящего солнца, в Севастополе не оказалось ни одного целого здания и ни единого клочка земли, где не рвались бы снаряды. Манштейн приступил к реализации плана сухопутного захвата города.
На рассвете в 3 ч.30 мин. немцы открыли по позициям СОРа ураганный артиллерийский огонь, сотни орудий и минометов, множество пикирующих бомбардировщиков обрушились на боевые порядки защитников горящего Севастополя. Только на участке 79-й морской стрелковой бригады и 172-й стрелковой дивизии разорвалось около 7 тыс. авиабомб и до 14 500 артиллерийских снарядов. В 5 часов утра танки и пехота противника плотными боевыми порядками атаковали позиции защитников города по всему фронту севастопольской обороны, нанося главный удар на участке ст. Мекензиевы Горы, Бельбек, а вспомогательный — вдоль Ялтинского шоссе, на участке совхоза «Благодать», гора Гасфорт.
На Генуэзскую крепость, обороняемую пограничниками 456-го стрелкового полка, обрушилась ураганная мощь немецкой артиллерии. Стены и донжон крепости содрогались от разрывов снарядов, кое-где кладка начала разрушаться, но средневековое сооружение продолжало держаться, защищая свой гарнизон. В 5 часов утра немецкая пехота плотным строем начала атаку крепости, по средневековому оборонительному сооружению наносилась мощнейшая артиллерийская подготовка, а после нее на крепость совершила налет вражеская авиация. По стенам начали расходиться трещины, в некоторых местах появились дыры, а в других разрушилась кладка, верхний ярус донжона снесло вражескими снарядами, но засевшим там советским снайперам удалось вовремя покинуть сооружение и укрыться в казематах.
Для пограничников, защищавших Генуэзскую крепость, этот день стал черным днем, полк понес большие потери, немцам удалось уничтожить большую часть артиллерийской батареи полка. От попадания немецкого снаряда, пробившего стену и обрушившего крышу над подземным складом с боеприпасами, начался пожар и стали детонировать хранившиеся внутри снаряды к пушкам.
— Ну, все, мужики, кажется, теперь точно амбец, – закрыв голову руками, кричал Григорий Орлов, – сегодня наше везение и закончилось, вон как лупят, сволочи!
— Ничего, командир, всегда везло, и сейчас прорвемся! – ответил лейтенанту старшина Грицевич.
— Раньше у них такой артиллерии не было, старшина, а сейчас ты только посмотри, – перекрикивая разрывы, отвечал Орлов, – нас с землей сравняют!
— Прорвемся, лейтенант, прорвемся! – повторял старшина, – бойцы, а ну, песню запевай!- и сам начал, – на границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят, у высоких берегов Амура часовые Родины стоят…
« У высоких берегов Амура, часовые Родины стоят…», — бойцы подхватили песню старшины и над гибнущей крепостью, вторя немецкой артиллерии, разнеслась красивая песня, пришедшая к пограничникам из далекого Дальнего Востока, где когда-то служил старшина Грицевич. А тем временем на безопасном расстоянии от артиллерийского огня, в оврагах, ожидая сигнал к началу атаки, уже готовились немецкие штурмовые отряды.
— Господин лейтенант, – прислушавшись, позвал немецкий солдат, – господин лейтенант, вы слышите, они поют!
— Пусть поют, – вставляя магазин в свой МП- 38, ответил офицер, – понимают, что им недолго осталось, сейчас мы им отомстим за каждого немецкого солдата, убитого этими варварами.
Спустя два часа интенсивной артиллерийской подготовки по Генуэзской крепости, над немецкими позициями в воздух взметнулась сигнальная ракета, и десятки штурмовых отрядов немецкой пехотной дивизии ринулись в атаку на пограничников.
— Angriff! – раздалось над оврагами и штурмовая группа, пригибаясь, побежала к стенам, в которых уже появились крупные трещины. Казалось, что все противники внутри уже были мертвы, настолько мощным был огонь по крепости, но, когда до стен оставались считаные десятки шагов, со стен, бойниц, амбразур и трещин, отовсюду по немецким атакующим подразделениям открыла огонь вся Генуэзская крепость. Десятки огневых точек, пулеметных расчетов, автоматов и винтовок открыли огонь по штурмовым подразделениям немцев, а через минуту со стороны крепости открыли заградительный огонь уцелевшие орудия 456-го полка пограничников. Неся тяжелые потери, немцы продолжали наступать, а пограничники, распределив между собой весь имеющийся боезапас, прицельно уничтожали передвигавшихся на открытом пространстве немецких солдат. Все офицеры и лично командир полка Герасим Архипович Рубцов участвовали в отражении атаки на замок, было много убитых и тяжелораненых, но гарнизон держался.
— Огонь из всех орудий! – командовал Рубцов, – стрелять только прицельно, подпускайте их максимально близко, экономить патроны, Орлов, бери своих людей и на правый фланг быстро!
— Есть, – ответил командир взвода, – Луговой, бери пулеметный расчет и на донжон, давай, ребята, живей!
Юра окликнул бойцов, и пулеметчики поднялись на башню, сразу открыв огонь по немецким штурмовым группам. Натиск на крепость усиливался, немцы сосредоточили на нее крупные силы и, не считаясь с потерями, рвались вперед. Пулеметчики и снайперы удерживали атакующих на расстоянии, сколько могли, но когда патроны начали иссякать, плотность огня обороняющихся упала, и немцы, воспользовавшись этим, сумели приблизиться к крепости практически вплотную.
Спустя полтора часа ожесточенного сражения, две немецкие штурмовые группы сумели подойти к стенам крепости. На этом участке оборону держал пулеметный расчет ефрейтора Черноборода, Сергей уничтожил четыре отряда немецких штурмовиков, но вскоре упал со стены, сраженный в лоб немецким снайпером. Его место тут же занял второй номер расчета, но его сразу же постигла та же участь. Заметив со стены подобравшегося противника, снайпер Иван Богатырь выстрелил в немецкого унтер-офицера и закричал Рубцову о том, что противник уже у самых стен.
Немецкие инженеры, заложив под основание стены мощные взрывпакеты, отошли от стены на безопасное расстояние, готовясь сразу же ворваться во внутренний двор и уничтожить с тыла обороняющийся гарнизон. Прогремел взрыв, часть стены обрушилась, образовав небольшую дыру, но каково же было удивление немецких пехотинцев, уже вышедших к пролому, когда из него с озверевшими от ярости и злобы лицами на них бросились в контратаку уцелевшие защитники Генуэзской крепости. Патроны к началу полудня у советских бойцов уже подходили к концу, и пограничники выбежали на врага со всем, что попадалось под руку. В ход пошли каски, камни, табуретки, металлические душки от кроватей, лопаты, приклады и доски, ножи и штыки. Редко кого удавалось увидеть с оружием и еще реже тех, кто стрелял из него на бегу. Первым из пролома выбежал командир 456-го полка подполковник Рубцов с двумя пистолетами ТТ и сразу, стреляя на бегу, бросился на ошалевших от такой наглости немцев, а сразу за ним на врага бросились 40 солдат и командиров гарнизона крепости. У самых стен разыгралась беспощадная рукопашная схватка, ломались кости, разрывалась штыками плоть солдат обеих сторон, пограничники, не жалея ни врагов, ни себя, гнали немцев обратно в овраги, на ходу подбирая брошенное немецкое оружие и расстреливая противника. Кровь рекой заливала многострадальную землю Крыма у ворот Генуэзской крепости, а сыны своей Родины стояли насмерть, не позволяя немцам прорваться за ворота древнего оборонительного сооружения. Потеряв в контратаке больше половины своих бойцов, но уничтожив всех вражеских штурмовиков, пограничники вернулись за стены, внеся туда тяжелораненого подполковника Рубцова.
Тем временем на другой стороне крепости гарнизон продолжал удерживать атакующие немецкие штурмовые группы. С верхнего яруса донжона по немцам вели огонь наши снайперы, а на среднем вел огонь пулеметный расчет под руководством Лугового.
— Юра, диск! – закричал Красин, отстегивая опустевший магазин от пулемета.
— Секунду! – Луговой отложил автомат и бросился к ящикам, схватил диск и отдал его Семену, – держи!
Пулеметчик зарядил пулемет, дернул затвор и снова открыл стрельбу короткими очередями, а Луговой приготовился снова подавать товарищу запасной магазин. Два станковых пулемета «МАКСИМ» перегрелись и уже не могли вести огонь, и пулеметчики отстреливались со стен из автоматических винтовок Токарева, но боеприпасы у гарнизона беспощадно иссякали. К двум часам дня полк понес тяжелые потери, бойцов уже не хватало на всех стенах крепости, и противник начал обходить ее с обоих флангов.
— Диск! – снова закричал Семен, и Юра передал его ему, – Семён, это последний, экономь патроны!
— Есть, сержант, – злобно корчившись, пробормотал Красин и дернул затвор.
Немцы, оказавшиеся не в силах сходу захватить окруженную крепость, начали отход на прежние позиции, а у пограничников, как они думали, появилось время перевести дух.
— Командир тяжело ранен, – сказал Виноградов вошедшему в казематы Орлову, рука Николая была перевязана бинтами, которые уже успели пропитаться кровью, – до завтра не протянет.
— Я стараюсь сделать все возможное, – моя руки от крови в ведре, сказал старшина Грицевич, – но боюсь, Николай прав, ранение смертельное.
— Держитесь, Герасим Архипович, – Григорий присел рядом с командиром, – куда же мы без вас?
— Как там обстановка?- Рубцов попытался улыбнуться, – держаться, ребята?
— Ну, а куда же деваться, – ответил Орлов, – как-нибудь сдюжим.
— Много потерь? – спросил командир.
— Много, товарищ подполковник, – признался лейтенант, – больше половины потеряли.
— Держитесь, родненькие, мы все выдержим, – прошептал командир, – вы только держитесь.
— Будьте спокойны, Герасим Архипович, пока жив последний из нас, крепость продолжит сражаться, – сказал лейтенант Виноградов.
— Послушайте меня, ребятки, – начал Рубцов, – изматывайте немчуру, изматывайте, сколько можете, а потом приказываю оставить крепость и отходить в Балаклаву.
— Есть, измотать и отходить в Балаклаву, – хором ответили офицеры.
Тем временем немецкие штурмовые группы отошли на безопасное расстояние от стен крепости, а по гарнизону с новой удвоенной мощью ударили немецкие артиллерийские дивизионы. В этот раз участь защитников средневекового замка была решена. Древние стены, принявшие за этот день более двухсот попаданий, содрогнулись, а попадание в донжон, на котором находились снайпер Николаев, сержант Луговой и пулеметный расчет, стало роковым.
— Артобстрел! – закричал Луговой. – Семен, уходим со стены!
— Подожди, Юрка, я сейчас его достану, – не унимался Красин, пытаясь достать немецкого солдата, выглядывающего из оврага.
— Уходим, я сказал! – снова закричал Юра и заметил в небе следы летящих со свистом снарядов в направлении башни, – ложись! – Луговой схватил Семена и оттолкнул его от пулемета, шесть снарядов угодили в стену, заставив ее зашататься под ногами контуженых пограничников, а седьмой снаряд угодил в донжон, по которому тут же пошли трещины. Башня начала разрушаться и заваливаться внутрь, а следом за ней рухнула и стена, похоронив под собой практически большую часть гарнизона крепости, накрыв собой и Юрия с Семеном. Лугового полностью засыпало обломками стены, а у Красина на поверхности осталась торчать левая рука. Под обломками погибли командир взвода лейтенант Григорий Орлов, Григорий Сохач, громила Александр Мартынов и другие. Потеря башни сильно ослабила оборону защитников крепости, но поколебать боевой дух пограничников не смогла. Оставшиеся бойцы с пулеметами прикрывали остальных, которые быстро разбирали обломки, доставая выживших, и готовились оставить разрушенную крепость. Руководил спасательными работами младший лейтенант Николай Виноградов. Когда бойцы добрались до рухнувшей башни, сначала они извлекли тело снайпера. Потом один из бойцов увидел торчавшую из-под обломков руку, и четверо пограничников кинулись разгребать камни и достали из-под завалов еле живого Семена. Когда бойцы решили, что под обломками выживших нет, они погрузили Красина на носилки и понесли прочь от упавшей стены, и в это время Семен пришел в себя.
— Стой,- прохрипел боец, — стой, остановитесь, сволочи…там …еще один.
— Что?- над ним склонился пограничник с кровавым бинтом на голове, – что ты говоришь, браток?
— Там…там еще один, — у Семена были переломаны ребра, – еще один живой…Юра, Юрке помогите.
— Там только ты живой был, друг, еще одного мы вытащили, но он труп уже, – ответил боец.
— Я сказал, вернись и откопай сержанта, — Семен толкнул пограничника в плечо, – Юрку откопай…живой он…иди!
— Я проверю, Федь, вдруг и правда жив еще тот, о ком он говорит,- сказал один из носильщиков и, отдав их товарищу, побежал обратно к упавшему донжону.
Добежав до обломков рухнувшей стены, боец услышал из-под завалов приглушенный стон и тут же кинулся разгребать их.
— Я сейчас, браток! Сейчас тебя вытащу, ты только потерпи, – закричал боец, раскидывая завалы и спустя минуту обнаружив под обломками еще живого, но сильно побитого, с многочисленными переломами Юрия.
— Эй! Все быстро сюда, я нашел его! – позвал пограничник и к ним сразу заспешили двое товарищей с носилками, – грузите, он, должно быть, последний.
Через час, уцелевшие пограничники 456-го стрелкового полка, собрав все уцелевшее оружие и боеприпасы, вынесли из замка раненого командира полка и других бойцов и снова заняли оборону в полуразрушенной крепости.
Немецкие войска 11-го июня нанесли мощный удар по всей линии обороны первого сектора СОРа, но выбить пограничников 456-го полка из Балаклавы так и не смогли. На следующий день немецкое командование перенесло удар на правый фланг Севастопольского Оборонительного Района. Манштейн ввел в наступление стоявшую у него в резерве 170-ю пехотную дивизию Вермахта, усиленную тяжелыми орудиями и прикрывавшими ее с воздуха пикирующими бомбардировщиками. Но прорваться в Балаклаву, которую обороняла часть оставшихся пограничников 456-го стрелкового полка, немцы не могли. Тогда они прибегли к следующей тактике: с горных склонов скатывались вниз к городу горящие бочки с горючим, а пограничникам только и оставалось ночью расставлять заслоны, задерживая горящую смерть на расстоянии от города, как выяснилось позже, такие заслоны оказались весьма эффективными и не дали ни единой бочке докатиться до домов. А бойцы с наступлением ночи проводили эвакуацию тяжелораненых с помощью рыбаков, используя их баркасы.
Севастополь тем временем уже практически полностью с суши находился в окружении, и защитники горящего города все острее стали ощущать на себе недостаток боеприпасов и нехватку подкреплений. К утру 17-го июня немецким войскам удалось потеснить соседей 456-го стрелкового полка, 381-й стрелковый полк, и тогда крепость оказалась под перекрестным огнем, бойцам приходилось экономить боезапас, подпуская противника на максимально близкое расстояние. Так, пограничникам удалось уничтожить почти два полка немецкой пехоты, но даже в таких условиях полк продолжал удерживать свои позиции. Но к концу июня стало ясно, что удержать Севастополь обороняющимся частям Красной Армии не удастся, и его участь решена. К вечеру 20-го июня передовые части немецкой армии прорвались на северный край города, затем, переправившись через северную бухту, завязали уличные бои в черте города, и после этого оборона Балаклавы потеряла всякий смысл, но, не смотря ни на что, крепость продолжала держаться. После того, как стало ясно, что оборона Севастополя провалена, а войска Крымского Фронта гибнут и не способны защитить город, командование приняло решение: провести эвакуацию начальствующего состава из Крыма в Краснодар, а руководство обороной передать генерал-майору Новикову. Но для эвакуации 100-тысячной советской группировки войск вице- адмирал Октябрьский кораблей не предоставил, суда, способные провести эвакуацию, были закрыты в кавказских портах, а морская авиация оказалась не в силах действовать в воздухе ввиду господства немецкой авиации. Гарнизон Севастополя оказался фактически брошен командованием на произвол судьбы, оставив солдат сражаться голыми руками без боеприпасов, еды и медикаментов.
В ночь на 1-е июня из осажденного Севастополя бежал весь высший командный офицерский состав во главе с командующим Черноморского Флота вице – адмиралом Филипом Октябрьским и командующим Приморской Армией генералом Петровым. Части Красной Армии оказались вытеснены из Севастополя и отошли к последней линии обороны у моря, к мысу Херсонес, а генерал-майор Новиков отдал приказ Рубцову, которому удалось выжить после полученного ранения, оставить позиции в Генуэзской крепости и в Балаклаве, переправиться через бухту к мысу Фиолент и ожидать транспортные суда для эвакуации. Но за ними, как и за всеми другими оставшимися бойцами Приморской Армии, так никто и не пришел. Пограничники, оказавшиеся прижатыми к морю, на протяжении суток держали оборону, поливаемые свинцовым дождем со всех сторон. 4-го июля погиб командир полка подполковник Рубцов, и командование остатками полка принял майор Ружников. Немцы неоднократно предлагали пограничникам сдаться, но бойцы предпочли смерть плену. Застрелился последний комбат полка майор Ружников, и с ним большинство бойцов — пограничников, а другие нашли смерть на мысе Херсонес и в волнах Черного моря. Сержанту Луговому, младшему лейтенанту Виноградову, рядовому Красину и немногим другим раненым бойцам повезло, их с помощью рыбаков из Балаклавы удалось эвакуировать на последних судах, которые отправлялись из осажденного города в порт Новороссийска. Оттуда Луговой и многие остальные защитники города были направлены в госпиталь города Кисловодска и другие медицинские учреждения. Надеясь на эвакуацию, выжившие защитники осажденного Севастополя выходили к берегу моря в надежде на эвакуацию, но тральщики, маячившие в море вдали от берега, не решались подойти к берегу, рискуя попасть под вражеский артиллерийский огонь, и подавленным советским солдатам ничего не оставалось, как кончить жизнь самоубийством. Офицеры пускали пулю из пистолета в висок, а красноармейцы снимали сапоги, приставляли стволы винтовок к подбородку и большим пальцем ноги нажимали на спусковой крючок.
Когда 12-го июня немецкими войсками в Севастополе был уничтожен последний очаг сопротивления, перед глазами немцев предстала ужасающая картина. Весь берег и волны Черного моря, насколько хватало взора, были усеяны телами покончивших с собой советских солдат и офицеров, сотни тел с прострелянными головами лежали на многострадальном Крымском берегу, омываемом теплыми водами Черного моря. Сражаясь штыками и камнями, бойцы 456-го стрелкового полка не знали, что приказом ВГК от 7 июля 1942 г. 456-й стрелковый полк вместе со всеми остальными частями Приморской армии был уже расформирован… Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1965 г. подполковнику Рубцову Г.А. посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Его именем названа пограничная застава в Крыму и улицы в Севастополе и Симферополе.
Советский Крымский Фронт оказался полностью разгромлен и уничтожен войсками генерал — фельдмаршала Эрика Манштейна, оборона Севастополя провалена, а Крым был потерян для Советского Союза. Теперь для немецкой военной машины открывалась новая дорога. Дорога на Кавказ.
Рецензии и комментарии 1