Трудовой десант
Возрастные ограничения 0+
Хорошо живется там, где труд и отдых-праздник в радость
Осень – прекрасная пора, воспетая в гениальных творениях русских поэтов, писателей, художников и композиторов XIX-XX столетий. Осень – пора очей очарованья, золотая пора, а еще и урожайно-трудовая.
Так уж сложилось, что годы моего детства, юности совпали с советским периодом в истории, когда все были равны, все вместе учились, трудились, отдыхали, праздновали всем поселком, всем городом, всей страной. Выращивали, строили, создавали с радостью, с песнями, с удовольствием, зная, что всё это делаем для себя. И я думаю, что и для каждого из нас, и для всего народа, это было самое лучшее время.
Молодость, юность и детство мои прошли в живописном пограничном киргизском городе Ош, и осенняя пора здесь была неотрывно связана еще и с уборкой урожая на хлопковых полях. Учащиеся среднего звена, старшеклассники, студенты, учителя, преподаватели, воинские части, да и все ошане, активно привлекались к сбору хлопка по программе «Город – селу». Впрочем, как и во всех советских республиках. В России – по сбору картофеля, зерновых, на Украине, в Белоруссии – по сбору овощей, фруктов, в частности картофеля, и так в каждой советской республике, в Средней Азии же – хлопка, фруктов, овощей, табака. Надо было помогать, а как же иначе – ведь мы были единой семьей в большой дружной стране. Знали, что всё это для страны, для народа – для всех нас, это в первую очередь. И только потом уже – для других целей. Вот поэтому всё и было дешево, доступно, качественно – установка такая была.
Да и вообще, тогда положительного было больше: и настроение было лучше, больше улыбались и меньше болели. А люди были добрее, человечнее.
Ошские школы активно принимали участие во всеобщей хлопкоуборочной кампании. 5-6-е классы ходили ежедневно пешком на близлежащие поля, учащихся 7-8-х классов уже отвозили на отдаленные участки утром и привозили вечером на рейсовых автобусах, снятых с городских маршрутов, а 9-10-е – с ночевкой. Начинали выходить на поля с конца сентября, собирали весь октябрь, ноябрь… И так до первого инея, пока область не рапортовала о выполнении плана по сбору хлопка.
Но празднику, посвященному Великой Октябрьской Социалистической революции – 7-8 ноября, где бы ни находились, чем бы ни занимались, на каком бы поприще ни трудились, были рады и с удовольствием к нему готовились. И праздновали его всей страной.
Мы, участники торжественного парада, – дошкольники с родителями за ручку или на плечах, учащиеся, студенты и весь рабочий люд действительно с радостью, с энтузиазмом весело шагали с песнями, с музыкой, транспарантами, разноцветными воздушными шарами, флагами по празднично украшенным, чистым и красивым улицам. А как иначе, ведь СССР – это было единое сплоченное государство. После парада отдыхали, гуляли в парке с утра до вечера, для детей бесплатно работали все аттракционы и завершался праздник концертами, а для молодежи вечером – танцами под открытым небом.
Мороженое, газвода, всевозможные лакомства-печености, громкий оживленный говор и обязательно везде заливистый звонкий смех как взрослых, так и детей. И главное, куда не взглянешь – везде веселые счастливые лица с открытой улыбкой. Повсюду витало и незримо ощущалось неповторимое присутствие внутреннего ощущения праздника. Было солнечно, природа как бы радовалась со всем советским народом. Вот уже где набирались гормона счастья, которого хватало до следующего праздничного мероприятия.
А после все вместе так же возвращались к трудовым будням. И, если это было необходимо, мы снова уезжали на хлопковые поля собирать остатки урожая – выбирать кусочки ваты из жестких высохших коробочек. А как же, надо было уважать труд тех, кто всё это посадил и вырастил.
И так до первых заморозков. Ну, а в завершении сборов срывали с куста с небольшим остатком хлопка и сами сухие колючие коробочки.
Все мы любим и ценим хлопчатобумажные ткани за их воздухопроницаемость, прочность, легкость, мягкость, а вот, наверное, и не каждый знает и о том догадывается, откуда берется сам хлопок, как он выращивается, как изготавливается из него ткань (ситец, штапель, фланель) – такая полезная для здоровья человека…
Вообще куст хлопчатника, когда цветет, необыкновенно красив: цветы у него крупные, светло-желтого или розовато-лилового цвета. Сама хлопковая коробочка на кустах, пока не созреет, темно-зеленого цвета и плотно закрыта. А когда она поспевает, то раскрывается, как у Дюймовочки цветочек-домик. И ее четыре, как тюльпан, раскрывшиеся части становятся подсушенными с очень острыми колючими кончиками. Внутри самой коробочки находится комочек ваты с множеством небольших по размеру косточек, похожих на вишневые. Косточки-семена эти и не увидишь – чувствуются они только наощупь, потому что каждая из них, словно укутанная ватным шариком.
И чем суше коробочка, тем легче из нее хлопок вынимается, который идет на вату, нитки, ткань и другую хлопчатобумажную продукцию, а из косточек хлопковое масло выбивают – кстати, очень вкусное, не хуже подсолнечного, используют его для приготовления различных блюд в кулинарии, в медицине, косметологии. А сухие пустые, без хлопка, коробочки шли на изготовление бумажной продукции. Сам же хлопковый куст, высушенный жаркими лучами солнца, использовался как топливо для выпечки в тандыре лепешек, самсы и другого.
К слову, в Советском Союзе никакое природное добро, полезное для человека, не пропадало.
По утрам и вечерам становилось всё прохладнее. Начинали сборы с самого раннего утра, ходили, выбирая хлопок качественно, строго по рядкам по тем полям, где уже прошла хлопкоуборочная машина. Сразу хлопок на переработку не вывозили, и он еще долго лежал на специальной большой асфальтированной площадке, где его периодически перемещали-вспушивали вилами колхозники, чтоб он не слеживался и равномерно проветривался-просушивался под лучами солнца. Ведь если его достаточно не просушить, он увлажнялся и темнел, теряя свои качества.
После просушки весь хлопок отправлялся на новый, один из крупнейших в Союзе, построенный по последним современным требованиям того времени, находившийся тут же на окраине города Ош хлопчатобумажный комбинат, в котором и происходил весь технологический процесс изготовления хлопчатобумажной продукции от и до. И начинался этот процесс с сортировки на коробочки, хлопковую вату, косточки. Хлопковая вата шла на нитки, ткани, из косточек выжимали вкуснейшее хлопковое масло, а из коробочек получали разнообразную бумажную продукцию.
Тут же разросся и новенький 9-й микрорайон ХБК с развитой инфраструктурой: широкими тротуарами, многополосными дорогами, светофорами на перекрестках, оборудованными остановками, большими скверами, зелеными насаждениями, кинотеатром, поликлиникой, почтой, магазинами овощными и продуктовыми, школами, детскими садами для многочисленной армии ткачих и специалистов других профессий. Здесь работали не только ошане, но и приезжие из других городов и республик СССР, в частности из Иваново, со Львова, студентки для прохождения практики (здесь девчата нередко находили пару, выходили замуж, частенько создавая интернациональные семьи) и молодые специалисты.
Непосредственно при комбинате находились дворец культуры с художественной самодеятельностью; большая рабочая столовая, где готовили по-домашнему – очень вкусно и дешево; и, конечно же, магазин, где можно было приобрести готовую ткань многообразно-разнообразной красочной расцветки и рисунка на любой вкус, которая стоила копейки – в общем, всё продавалось до рубля за метр. С жильем проблем тоже не было, нуждающимся специалистам сразу же предоставляли общежитие, малосемейки, а семьям, в скором времени, и квартиры в новых домах уже с ремонтом, соблюдая очередность, и все эти блага притом бесплатно.
Надо сказать, что вообще никакая семья не оставалась в стране без жилья. Забота государства проявлялась во всём, и всё было доступно, бесплатно и без проблем. Ну а семья молодого специалиста всегда была первой на очереди при получении отдельной квартиры.
В ранние утренние часы мы на полях начинали работать в теплой одежде, кофтах или свитерах, но по мере того как пригревало солнце, теплую верхнюю одежду сначала снимали, накидывая сверху на плечи, а ближе к середине дня, когда становилось всё теплее и теплее, рукавами завязывали на поясе. А после обеда снимали ее совсем до вечера.
Так вот, пока еще завязанные рукавами свитер или кофта находились на поясе сзади, а фартук для сбора хлопка – впереди, вместе оба эти оригинальных элемента составляли своеобразную юбку. Фартук – это однотонная хлопчатобумажная ткань, представляющая собой что-то среднее между квадратом и прямоугольником, одинакового довольно объемного размера, из мягкой, не столь выделанной хлопковой нитки, поэтому имеющая способность к растягиванию.
Сначала присоединялась на поясе верхняя часть фартука, а потом и нижняя тоже поднималась и завязывалась или здесь же, или на шее. Таким образом, ткань складывалась вдвое, и получался вот такой вот фартук-мешок. Колхозницы завязывали нижнюю его часть в основном на поясе, а иногда и на шее (кому как нравилось) – так удобнее было с обеих сторон двумя руками в него собранный хлопок вкладывать. Быстро:
– Раз-раз, – только руки мелькали у мастериц от хлопковых коробочек и обратно в фартук.
Ну, а 5-ти – 6-тиклассникам, конечно, удобнее было на шее, а когда уже подрастали чаще всего и на поясе завязывали: одной рукой коробочку держишь, а второй – вынимаешь из коробочки хлопок и в фартук вкладываешь. А вот сразу одновременно двумя руками из двух коробочек, как у опытных мастериц, редко у кого получалось, но пытались и старались.
Вот в такой диковинно импровизированной самодельной юбке и шли по рядкам, весело переговариваясь-перекликаясь между собой, с песнями-шутками-прибаутками, постепенно наполняя свой фартук-передник собранным хлопком.
По мере того как наполнялся фартук и становился всё тяжелее и тяжелее, его необходимо было освобождать от собранного хлопка. А для этого у каждого был свой отдельный мешок, выдававшийся вместе с фартуком утром, и находился он на месте общего расположения всего класса, как правило, на поляне под тенью деревьев. И как только фартук доверху наполнялся хлопком, мы шли каждый к своему мешку, куда перекочевывалось всё нами собранное. А чтоб не ходить часто к мешку через всё поле по жаре, да и назначенную норму хотелось побыстрее выполнить, мы старались как можно плотнее утрамбовывать его хлопком.
Хлопок-то он цепкий, чувствуешь, что уже через боковые края высыпается, соберешь-соберешь его в середину фартука, сбивая в единый ком, в шар скатаешь и дальше складываешь, перемещая в середину полотна, то есть как раз таким своеобразным «мячом» у ног, который частенько вызывал желание с ним поиграть, пока его несешь к мешку. Эта схожесть увлекала, иногда способствуя созданию игровой ситуации.
Ну как тут не побуцаешь таким вот мячом, пусть не футбольным, но вполне сносным и подходящим в данной обстановке. Бывало, разыгрывались целые массовые баталии-соревнования с шумом, смехом, которые останавливались только громким голосом судьи – классного руководителя Нины Алексеевны. Тогда мигом всё прекращалось. Мы останавливались и начинали спорить, где чей высыпавшийся во время игры хлопок из фартуков-«мячей». Тут опять вмешивалась Нина Алексеевна в наш спор и мирила. Она предлагала поделить выпавший хлопок поровну, тем самым успокаивала и настраивала на нормальный рабочий лад, выступая в роли доброго справедливого наставника.
Быстро соглашаясь, договаривались между собой и несли хлопок к своим мешкам. По мере наполняемости мешков ходили на пункт приема, где хлопок взвешивали, называли нам вслух сколько килограмм, мы запоминали, а Нина Алексеевна записывала в свою очередь эти данные в тетрадь – и так в течение дня до самого вечера. И порой наш полотняный мяч-передник так растягивался, наполняясь хлопком, что доставал чуть ли не до земли – не разогнешься. Тогда, чтобы его донести к мешку: кто взваливал фартук с содержимым на плечо, кто нес впереди себя, придерживая руками, а кто и вообще тянул за собой волоком.
А как-то у кого-то из мальчишек возникла идея для более быстрого выполнения плана вложить на дно мешка камней для веса, но этот хитроумный вариант в два счета разоблачили. Маленькая хитрость сразу была обнаружена приемщиком (мешок с обманным трюком вообще остался не зачтенным) – и больше желания обмануть не возникало. Этот номер не прошел. Нужно было работать честно.
Был, конечно, и обеденный перерыв. Собирались все мы вместе на поляне. На травке расстилали газеты, многочисленное количество которых выписывала каждая советская семья. Газеты использовались, между прочим, только внимательно и полностью прежде прочитываемые. И газетная краска, кстати, на пальцах не оставалась и ничего не пачкала. Располагались каждый у своих мешков. И выкладывали всё принесенное из дому на общий полевой стол. Всем нравились мои компоты.
– Ох у тебя, Оля, и вкусный компот всегда, – хвалил каждый отведавший напиток.
Вареные яйца, помидоры, огурцы, колбасу, хлеб, лепешки с маслом-с сыром-с брынзой, самсу, котлеты, отварной картофель (у кого в мундирах, а такую, как мама мне делала, – очищенную, ароматную, политую сверху зажарочкой с лучком картошечку, конечно, в первую очередь съедали), фрукты: персики, груши, виноград, булочки, пряники, печенье, конфеты и всякие другие тандырные печености – всё приносили. И, как правило, всё съедали. Ведь в классе-то нас было – 31. А если что и оставалось, то доедали вечером.
Придерживались совета родителей и Нины Алексеевны: в первую очередь съедали всё мясное и всё то, что не выдерживало длительного хранения в полевых условиях. В конце обеденного перерыва Нина Алексеевна обязательно подбадривала, внимательно пересматривая наш стол:
– Ребята, смотрите: тут еще котлетка с кусочками колбаски осталась. Надо доесть – не оставлять до вечера.
Ну, несмотря что в таких условиях обедали, ничего, бог миловал, животы ни разу не болели. Икру кабачковую и баклажанную в банках мамами приготовленную друг у друга сравнивали – у кого вкуснее. Каждому хотелось у другого попробовать. Особенно икра вкусная была у Тани Чиркиной – моей соседки по парте, приготовленная ее старшей сестрой (мамы у Тани не было).
Ну а когда мы уже старшеклассниками выезжали на сбор хлопка с ночевкой, то с нами отправлялась и школьная столовая обязательно: готовила завтрак, обед и ужин.
Нина Алексеевна обедала вместе с нами, всегда предлагая попробовать собственноручно приготовленные пирожки. А как-то сидим на поляне после обеда, отдыхаем.
– Что-то Тани Чиркиной не видно… Кто-нибудь знает, где она? – спрашивает Нина Алексеевна.
Вдруг видим: Таня – да не обычно, а так грациозно верхом выезжает из тутовой посадки.
– О, вот и наша Таня, будто хлопкоуборочная машина, едет на коне, – как всегда нашли над чем посмеяться, но беззлобно, мальчишки.
Нина Алексеевна попросила вернуть коня в табун и быстро возвратиться обратно. Потом она вновь напомнила Тане и нам о правилах поведения здесь на колхозных полях. Таня извинилась, пообещала, что такого больше не повторится, а затем пояснила всем нам:
– Увидев лошадей, не выдержала, вспомнила то время, когда папа еще работал в совхозе и научил ездить в седле. Вот хотелось проверить, не забыла ли…
– Ну и похвастаться перед нами, – подумала я.
Конечно, мы все позавидовали. Что тут скажешь: было красиво, просто отлично держалась в седле.
Сейчас вспоминая, представляешь, как мы выглядели: было, конечно, над чем посмеяться. И теперь частенько эти воспоминания вызывают добрый легкий смех…
Ну а тогда ничего: вполне нормально было. Все так выглядели в своих «юбках»-фартуках с круглыми ватными мячами внизу, в том числе и Нина Алексеевна. Внешний вид не являлся поводом для насмешки, все мы были одинаковы, все мы были равны, выполняя серьезную работу. Ведь норма ежедневная была: 5-6-м классам – 10-15 кг, 7-8-м – до 30 кг, 8-9-м – уже 50. Ну а у студентов – 120 кг в день. А если учесть, что вата – очень легкий товар… Потому нужно было о-хо-хо, как потрудиться, чтобы выполнить свою ежедневную норму. Те же, кто были освобождены по состоянию здоровья, выполняли, кто сколько может – с них не требовалось нормы. В общем, все старались-трудились на совесть.
Показатели каждого контролировались. Учеников в школе на линейках – кого в пример ставили, а кому говорили, что надо подтянуться. Вообще стимулировали по-разному: на ремонт школы, на приобретение инвентаря, зеленых насаждений. Поэтому и очень бережливо относились ко всему. Родители и не знали, что это такое: сдавать на школьные и классные нужды. А за шесть лет нашего труда: сбора металлома, макулатуры и хлопка школой был приобретен новенький автобус.
Ну а в институте еще строже относились: за регулярное отставание по сбору хлопка наказывали вплоть до отчисления. Так что хоть и уставали, но постепенно втягивались в процесс и старались все выполнять норму, чтоб побыстрее область справилась с ежегодным планом. Ведь потом надо было успевать учиться, успешно и вовремя сдать сессию.
А какая взаимопомощь и взаимовыручка была! Каждый старался помочь друг другу, действуя по принципу:
– Сегодня ты поможешь – завтра тебе помогут.
Действительно, что и говорить: ведь и учеба, и труд – всё было в радость, являясь важным звеном в развитии и воспитании подрастающего поколения. И вообще советское время, по-моему, входит в одну из золотых эпох мировой истории – небывалого расцвета во всём и самое главное человека.
Осень – прекрасная пора, воспетая в гениальных творениях русских поэтов, писателей, художников и композиторов XIX-XX столетий. Осень – пора очей очарованья, золотая пора, а еще и урожайно-трудовая.
Так уж сложилось, что годы моего детства, юности совпали с советским периодом в истории, когда все были равны, все вместе учились, трудились, отдыхали, праздновали всем поселком, всем городом, всей страной. Выращивали, строили, создавали с радостью, с песнями, с удовольствием, зная, что всё это делаем для себя. И я думаю, что и для каждого из нас, и для всего народа, это было самое лучшее время.
Молодость, юность и детство мои прошли в живописном пограничном киргизском городе Ош, и осенняя пора здесь была неотрывно связана еще и с уборкой урожая на хлопковых полях. Учащиеся среднего звена, старшеклассники, студенты, учителя, преподаватели, воинские части, да и все ошане, активно привлекались к сбору хлопка по программе «Город – селу». Впрочем, как и во всех советских республиках. В России – по сбору картофеля, зерновых, на Украине, в Белоруссии – по сбору овощей, фруктов, в частности картофеля, и так в каждой советской республике, в Средней Азии же – хлопка, фруктов, овощей, табака. Надо было помогать, а как же иначе – ведь мы были единой семьей в большой дружной стране. Знали, что всё это для страны, для народа – для всех нас, это в первую очередь. И только потом уже – для других целей. Вот поэтому всё и было дешево, доступно, качественно – установка такая была.
Да и вообще, тогда положительного было больше: и настроение было лучше, больше улыбались и меньше болели. А люди были добрее, человечнее.
Ошские школы активно принимали участие во всеобщей хлопкоуборочной кампании. 5-6-е классы ходили ежедневно пешком на близлежащие поля, учащихся 7-8-х классов уже отвозили на отдаленные участки утром и привозили вечером на рейсовых автобусах, снятых с городских маршрутов, а 9-10-е – с ночевкой. Начинали выходить на поля с конца сентября, собирали весь октябрь, ноябрь… И так до первого инея, пока область не рапортовала о выполнении плана по сбору хлопка.
Но празднику, посвященному Великой Октябрьской Социалистической революции – 7-8 ноября, где бы ни находились, чем бы ни занимались, на каком бы поприще ни трудились, были рады и с удовольствием к нему готовились. И праздновали его всей страной.
Мы, участники торжественного парада, – дошкольники с родителями за ручку или на плечах, учащиеся, студенты и весь рабочий люд действительно с радостью, с энтузиазмом весело шагали с песнями, с музыкой, транспарантами, разноцветными воздушными шарами, флагами по празднично украшенным, чистым и красивым улицам. А как иначе, ведь СССР – это было единое сплоченное государство. После парада отдыхали, гуляли в парке с утра до вечера, для детей бесплатно работали все аттракционы и завершался праздник концертами, а для молодежи вечером – танцами под открытым небом.
Мороженое, газвода, всевозможные лакомства-печености, громкий оживленный говор и обязательно везде заливистый звонкий смех как взрослых, так и детей. И главное, куда не взглянешь – везде веселые счастливые лица с открытой улыбкой. Повсюду витало и незримо ощущалось неповторимое присутствие внутреннего ощущения праздника. Было солнечно, природа как бы радовалась со всем советским народом. Вот уже где набирались гормона счастья, которого хватало до следующего праздничного мероприятия.
А после все вместе так же возвращались к трудовым будням. И, если это было необходимо, мы снова уезжали на хлопковые поля собирать остатки урожая – выбирать кусочки ваты из жестких высохших коробочек. А как же, надо было уважать труд тех, кто всё это посадил и вырастил.
И так до первых заморозков. Ну, а в завершении сборов срывали с куста с небольшим остатком хлопка и сами сухие колючие коробочки.
Все мы любим и ценим хлопчатобумажные ткани за их воздухопроницаемость, прочность, легкость, мягкость, а вот, наверное, и не каждый знает и о том догадывается, откуда берется сам хлопок, как он выращивается, как изготавливается из него ткань (ситец, штапель, фланель) – такая полезная для здоровья человека…
Вообще куст хлопчатника, когда цветет, необыкновенно красив: цветы у него крупные, светло-желтого или розовато-лилового цвета. Сама хлопковая коробочка на кустах, пока не созреет, темно-зеленого цвета и плотно закрыта. А когда она поспевает, то раскрывается, как у Дюймовочки цветочек-домик. И ее четыре, как тюльпан, раскрывшиеся части становятся подсушенными с очень острыми колючими кончиками. Внутри самой коробочки находится комочек ваты с множеством небольших по размеру косточек, похожих на вишневые. Косточки-семена эти и не увидишь – чувствуются они только наощупь, потому что каждая из них, словно укутанная ватным шариком.
И чем суше коробочка, тем легче из нее хлопок вынимается, который идет на вату, нитки, ткань и другую хлопчатобумажную продукцию, а из косточек хлопковое масло выбивают – кстати, очень вкусное, не хуже подсолнечного, используют его для приготовления различных блюд в кулинарии, в медицине, косметологии. А сухие пустые, без хлопка, коробочки шли на изготовление бумажной продукции. Сам же хлопковый куст, высушенный жаркими лучами солнца, использовался как топливо для выпечки в тандыре лепешек, самсы и другого.
К слову, в Советском Союзе никакое природное добро, полезное для человека, не пропадало.
По утрам и вечерам становилось всё прохладнее. Начинали сборы с самого раннего утра, ходили, выбирая хлопок качественно, строго по рядкам по тем полям, где уже прошла хлопкоуборочная машина. Сразу хлопок на переработку не вывозили, и он еще долго лежал на специальной большой асфальтированной площадке, где его периодически перемещали-вспушивали вилами колхозники, чтоб он не слеживался и равномерно проветривался-просушивался под лучами солнца. Ведь если его достаточно не просушить, он увлажнялся и темнел, теряя свои качества.
После просушки весь хлопок отправлялся на новый, один из крупнейших в Союзе, построенный по последним современным требованиям того времени, находившийся тут же на окраине города Ош хлопчатобумажный комбинат, в котором и происходил весь технологический процесс изготовления хлопчатобумажной продукции от и до. И начинался этот процесс с сортировки на коробочки, хлопковую вату, косточки. Хлопковая вата шла на нитки, ткани, из косточек выжимали вкуснейшее хлопковое масло, а из коробочек получали разнообразную бумажную продукцию.
Тут же разросся и новенький 9-й микрорайон ХБК с развитой инфраструктурой: широкими тротуарами, многополосными дорогами, светофорами на перекрестках, оборудованными остановками, большими скверами, зелеными насаждениями, кинотеатром, поликлиникой, почтой, магазинами овощными и продуктовыми, школами, детскими садами для многочисленной армии ткачих и специалистов других профессий. Здесь работали не только ошане, но и приезжие из других городов и республик СССР, в частности из Иваново, со Львова, студентки для прохождения практики (здесь девчата нередко находили пару, выходили замуж, частенько создавая интернациональные семьи) и молодые специалисты.
Непосредственно при комбинате находились дворец культуры с художественной самодеятельностью; большая рабочая столовая, где готовили по-домашнему – очень вкусно и дешево; и, конечно же, магазин, где можно было приобрести готовую ткань многообразно-разнообразной красочной расцветки и рисунка на любой вкус, которая стоила копейки – в общем, всё продавалось до рубля за метр. С жильем проблем тоже не было, нуждающимся специалистам сразу же предоставляли общежитие, малосемейки, а семьям, в скором времени, и квартиры в новых домах уже с ремонтом, соблюдая очередность, и все эти блага притом бесплатно.
Надо сказать, что вообще никакая семья не оставалась в стране без жилья. Забота государства проявлялась во всём, и всё было доступно, бесплатно и без проблем. Ну а семья молодого специалиста всегда была первой на очереди при получении отдельной квартиры.
В ранние утренние часы мы на полях начинали работать в теплой одежде, кофтах или свитерах, но по мере того как пригревало солнце, теплую верхнюю одежду сначала снимали, накидывая сверху на плечи, а ближе к середине дня, когда становилось всё теплее и теплее, рукавами завязывали на поясе. А после обеда снимали ее совсем до вечера.
Так вот, пока еще завязанные рукавами свитер или кофта находились на поясе сзади, а фартук для сбора хлопка – впереди, вместе оба эти оригинальных элемента составляли своеобразную юбку. Фартук – это однотонная хлопчатобумажная ткань, представляющая собой что-то среднее между квадратом и прямоугольником, одинакового довольно объемного размера, из мягкой, не столь выделанной хлопковой нитки, поэтому имеющая способность к растягиванию.
Сначала присоединялась на поясе верхняя часть фартука, а потом и нижняя тоже поднималась и завязывалась или здесь же, или на шее. Таким образом, ткань складывалась вдвое, и получался вот такой вот фартук-мешок. Колхозницы завязывали нижнюю его часть в основном на поясе, а иногда и на шее (кому как нравилось) – так удобнее было с обеих сторон двумя руками в него собранный хлопок вкладывать. Быстро:
– Раз-раз, – только руки мелькали у мастериц от хлопковых коробочек и обратно в фартук.
Ну, а 5-ти – 6-тиклассникам, конечно, удобнее было на шее, а когда уже подрастали чаще всего и на поясе завязывали: одной рукой коробочку держишь, а второй – вынимаешь из коробочки хлопок и в фартук вкладываешь. А вот сразу одновременно двумя руками из двух коробочек, как у опытных мастериц, редко у кого получалось, но пытались и старались.
Вот в такой диковинно импровизированной самодельной юбке и шли по рядкам, весело переговариваясь-перекликаясь между собой, с песнями-шутками-прибаутками, постепенно наполняя свой фартук-передник собранным хлопком.
По мере того как наполнялся фартук и становился всё тяжелее и тяжелее, его необходимо было освобождать от собранного хлопка. А для этого у каждого был свой отдельный мешок, выдававшийся вместе с фартуком утром, и находился он на месте общего расположения всего класса, как правило, на поляне под тенью деревьев. И как только фартук доверху наполнялся хлопком, мы шли каждый к своему мешку, куда перекочевывалось всё нами собранное. А чтоб не ходить часто к мешку через всё поле по жаре, да и назначенную норму хотелось побыстрее выполнить, мы старались как можно плотнее утрамбовывать его хлопком.
Хлопок-то он цепкий, чувствуешь, что уже через боковые края высыпается, соберешь-соберешь его в середину фартука, сбивая в единый ком, в шар скатаешь и дальше складываешь, перемещая в середину полотна, то есть как раз таким своеобразным «мячом» у ног, который частенько вызывал желание с ним поиграть, пока его несешь к мешку. Эта схожесть увлекала, иногда способствуя созданию игровой ситуации.
Ну как тут не побуцаешь таким вот мячом, пусть не футбольным, но вполне сносным и подходящим в данной обстановке. Бывало, разыгрывались целые массовые баталии-соревнования с шумом, смехом, которые останавливались только громким голосом судьи – классного руководителя Нины Алексеевны. Тогда мигом всё прекращалось. Мы останавливались и начинали спорить, где чей высыпавшийся во время игры хлопок из фартуков-«мячей». Тут опять вмешивалась Нина Алексеевна в наш спор и мирила. Она предлагала поделить выпавший хлопок поровну, тем самым успокаивала и настраивала на нормальный рабочий лад, выступая в роли доброго справедливого наставника.
Быстро соглашаясь, договаривались между собой и несли хлопок к своим мешкам. По мере наполняемости мешков ходили на пункт приема, где хлопок взвешивали, называли нам вслух сколько килограмм, мы запоминали, а Нина Алексеевна записывала в свою очередь эти данные в тетрадь – и так в течение дня до самого вечера. И порой наш полотняный мяч-передник так растягивался, наполняясь хлопком, что доставал чуть ли не до земли – не разогнешься. Тогда, чтобы его донести к мешку: кто взваливал фартук с содержимым на плечо, кто нес впереди себя, придерживая руками, а кто и вообще тянул за собой волоком.
А как-то у кого-то из мальчишек возникла идея для более быстрого выполнения плана вложить на дно мешка камней для веса, но этот хитроумный вариант в два счета разоблачили. Маленькая хитрость сразу была обнаружена приемщиком (мешок с обманным трюком вообще остался не зачтенным) – и больше желания обмануть не возникало. Этот номер не прошел. Нужно было работать честно.
Был, конечно, и обеденный перерыв. Собирались все мы вместе на поляне. На травке расстилали газеты, многочисленное количество которых выписывала каждая советская семья. Газеты использовались, между прочим, только внимательно и полностью прежде прочитываемые. И газетная краска, кстати, на пальцах не оставалась и ничего не пачкала. Располагались каждый у своих мешков. И выкладывали всё принесенное из дому на общий полевой стол. Всем нравились мои компоты.
– Ох у тебя, Оля, и вкусный компот всегда, – хвалил каждый отведавший напиток.
Вареные яйца, помидоры, огурцы, колбасу, хлеб, лепешки с маслом-с сыром-с брынзой, самсу, котлеты, отварной картофель (у кого в мундирах, а такую, как мама мне делала, – очищенную, ароматную, политую сверху зажарочкой с лучком картошечку, конечно, в первую очередь съедали), фрукты: персики, груши, виноград, булочки, пряники, печенье, конфеты и всякие другие тандырные печености – всё приносили. И, как правило, всё съедали. Ведь в классе-то нас было – 31. А если что и оставалось, то доедали вечером.
Придерживались совета родителей и Нины Алексеевны: в первую очередь съедали всё мясное и всё то, что не выдерживало длительного хранения в полевых условиях. В конце обеденного перерыва Нина Алексеевна обязательно подбадривала, внимательно пересматривая наш стол:
– Ребята, смотрите: тут еще котлетка с кусочками колбаски осталась. Надо доесть – не оставлять до вечера.
Ну, несмотря что в таких условиях обедали, ничего, бог миловал, животы ни разу не болели. Икру кабачковую и баклажанную в банках мамами приготовленную друг у друга сравнивали – у кого вкуснее. Каждому хотелось у другого попробовать. Особенно икра вкусная была у Тани Чиркиной – моей соседки по парте, приготовленная ее старшей сестрой (мамы у Тани не было).
Ну а когда мы уже старшеклассниками выезжали на сбор хлопка с ночевкой, то с нами отправлялась и школьная столовая обязательно: готовила завтрак, обед и ужин.
Нина Алексеевна обедала вместе с нами, всегда предлагая попробовать собственноручно приготовленные пирожки. А как-то сидим на поляне после обеда, отдыхаем.
– Что-то Тани Чиркиной не видно… Кто-нибудь знает, где она? – спрашивает Нина Алексеевна.
Вдруг видим: Таня – да не обычно, а так грациозно верхом выезжает из тутовой посадки.
– О, вот и наша Таня, будто хлопкоуборочная машина, едет на коне, – как всегда нашли над чем посмеяться, но беззлобно, мальчишки.
Нина Алексеевна попросила вернуть коня в табун и быстро возвратиться обратно. Потом она вновь напомнила Тане и нам о правилах поведения здесь на колхозных полях. Таня извинилась, пообещала, что такого больше не повторится, а затем пояснила всем нам:
– Увидев лошадей, не выдержала, вспомнила то время, когда папа еще работал в совхозе и научил ездить в седле. Вот хотелось проверить, не забыла ли…
– Ну и похвастаться перед нами, – подумала я.
Конечно, мы все позавидовали. Что тут скажешь: было красиво, просто отлично держалась в седле.
Сейчас вспоминая, представляешь, как мы выглядели: было, конечно, над чем посмеяться. И теперь частенько эти воспоминания вызывают добрый легкий смех…
Ну а тогда ничего: вполне нормально было. Все так выглядели в своих «юбках»-фартуках с круглыми ватными мячами внизу, в том числе и Нина Алексеевна. Внешний вид не являлся поводом для насмешки, все мы были одинаковы, все мы были равны, выполняя серьезную работу. Ведь норма ежедневная была: 5-6-м классам – 10-15 кг, 7-8-м – до 30 кг, 8-9-м – уже 50. Ну а у студентов – 120 кг в день. А если учесть, что вата – очень легкий товар… Потому нужно было о-хо-хо, как потрудиться, чтобы выполнить свою ежедневную норму. Те же, кто были освобождены по состоянию здоровья, выполняли, кто сколько может – с них не требовалось нормы. В общем, все старались-трудились на совесть.
Показатели каждого контролировались. Учеников в школе на линейках – кого в пример ставили, а кому говорили, что надо подтянуться. Вообще стимулировали по-разному: на ремонт школы, на приобретение инвентаря, зеленых насаждений. Поэтому и очень бережливо относились ко всему. Родители и не знали, что это такое: сдавать на школьные и классные нужды. А за шесть лет нашего труда: сбора металлома, макулатуры и хлопка школой был приобретен новенький автобус.
Ну а в институте еще строже относились: за регулярное отставание по сбору хлопка наказывали вплоть до отчисления. Так что хоть и уставали, но постепенно втягивались в процесс и старались все выполнять норму, чтоб побыстрее область справилась с ежегодным планом. Ведь потом надо было успевать учиться, успешно и вовремя сдать сессию.
А какая взаимопомощь и взаимовыручка была! Каждый старался помочь друг другу, действуя по принципу:
– Сегодня ты поможешь – завтра тебе помогут.
Действительно, что и говорить: ведь и учеба, и труд – всё было в радость, являясь важным звеном в развитии и воспитании подрастающего поколения. И вообще советское время, по-моему, входит в одну из золотых эпох мировой истории – небывалого расцвета во всём и самое главное человека.
Свидетельство о публикации (PSBN) 38609
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 07 Ноября 2020 года
Рецензии и комментарии 1