"Зарисовки чёрной комнаты."

«Зарисовки чёрной комнаты».

Всем разбитым сердцам посвящается

Часть № 1. «Шиза.»

Деревья растут в голове у человека. Они пускают корни. Тянут ветки. Переплетаются между собой. Это белковое соединение мыслей. Где то на их полочках хранятся файлы с памятью. Будто ждут своего часа.
Преодолевая себя, он просунул руку в тамбурок, через щель в картонке, вставленной вместо стекла.

Дверь была заперта изнутри, на палку.
Быстро одёрнув руку, побеждая тревогу, он сделал шаг в темноту, прогоняя мысль о чьём то присутствии. Не включая свет, почти не дыша, взял топор, стоящий в углу, справа, рукоятью вверх. Прыгнул в чёрный коридор и на ходу несколько раз рубанул вокруг себя.

Достигнул пути к выключателю. Резко клацнул. Зажёгся свет.
Невидимый враг отступил. Стало на много легче. Тело наполнилось состоянием расслабления.
Нет. Наверное он не хотел с кем либо встречаться, в темноте. Он думал, что не верил ни в каких духов, и наверное больше боялся людей. И то и другое. Под общим названием- пустота. Чёрная, всепоглощающая бездна неизвестности, пропитанная страхом.
_ _ _ _ _ _ _ _

Противоречащие ожидания, чтоб просунуть руку под кровать, на которой спишь.
Гораздо проще успокоить себя мыслью, что там никого нет. Гораздо проще.
Тот, под кроватью, он не уходит.
Сон проваливает в себя. Как в детстве.
На секунду он опускает руку к стене. Между быльцем и холодом, вниз.
Там никого нет.
Его руки ни с кем не встретились.
Он доказал самому себе, что покой вошёл в его тело.
Душа наполнилась разлетающимися мыслями.
Через время он проваливается, как в бабушкину перину, спиной летит в небо, в чёрную звёздную бесконечность.
На каком то этапе погружения, кто то приходит и отключает провода.
Часы тикают. Тик — так. Довольно громко. Их внутренне слышно. Они как будто отбивают ритм. Ритм ночи. Значит ещё не утро. Мысли нарезают винегрет. Туда- сюда.
Наверное новый день уже начал отсчёт. Стрелки будильника знают. Он не хочет открывать глаза. Он примерно и так догадывается- ещё не утро. Но оно скоро будет. В нём будет светло. И спокойно. А пока часы тикают, уменьшая ночь с её тёмным временем.
Это было время одиночества.
В пустом и чёрном доме.
Но оно должно было скоро закончиться.

Часть №2. " В плену ледяной полочки."

Правый верхний угол промёрз насквозь. На красных обоях иней нарисовал узоры.
Из- под одеяла, при включенном свете, шёл пар. Это было дыхание человека. Его глаза были закрыты. Уже два дня. Тупая гордость.
Его бил озноб. Это была простуда в её высшем проявлении.
Пару раз он пытался вставать в туалет, в заледенелой комнате, с лопнувшим отоплением. Он ходил «на ведро» и тут же влазил под не остывшее одеяло, прям в одежде.
Баллон с газом, завёрнутый в фуфайку, замёрз до сжиженного состояния. Газ шёл слабо и всё время тух. Прекратив попытку вскипятить чай, Он опять залез в самодельную «берлогу»
.
Где то там за стеной была зима. За другою жили люди. Он тупо игнорировал их присутствие, предпочитая дышать в холод своим температурящим паром, от которого комната ничуть не прогревалась.

Это было его предпочтение. Выбор «человека, которого Все предали.»
Сон погружал его в безразличие и уносил, проваливая в лучшее время.
Молодой организм не мог проиграть. Через пару дней его глаза открылись. Он глянул в рассветное окно. Жар спал. Значит наступило время реабилитации. Сейчас он встанет и всё будет хорошо.
Он захотел есть. Прошёл в коридорчик, заменяющий кухню, за перегородку. Поколыхал содержимое баллона. Слабый, красноватый с синевой газ, обогрел эмалированную кружку по бокам, медленно кипятя воду с заваркой. Он бросил туда сахару и стал ждать.
Это был его новый день. Один из таких дней, которые стирают всё плохое. И через время, оно становится лишь памятью, которая и строит свои ветки с корнями в голове у тех, кто их хранит.

Часть №3. «Китайская стена.»

По чуть- чуть. Расстояние между ними сокращалось. Она вскрикнула. К концу вечера он получил статус «молодой бог», а она была вычеркнута из отсталых, как ей казалось в кругу малолеток, девственниц.
_ _ _ _ _ _

— Надо набрать очень горячую ванну. И выпить красного вина. Оно сорвётся.
Он стоял под дверями. Переживал. Нервно курил в форточку, глядя как «на кухне синим огнём горит газ.»
Ничего не происходило.
Пять месяцев беременности скоро будет видно и родителям.
Двигать шкаф тоже не помогало.
_ _ _ _ _ _ _ _

— Да они молодые! Пусть женятся!
Сразу стало так легко. И хорошо. Быть вместе.
Расписали их по-быстрому. Дядя подполковник ускорил сроки. Свадьба была не большая. Двадцать человек.

— Ты что ли жених?! Наливай!
Жених, он был из другого района, к тому же в вызывающе белой рубахе и в чёрной, с люрексом бабочке, перешитой им из дедового галстука«селёдки».

Крепыш, из гостей, прям из за спины жениха, кинулся в драку. К нему присоединились остальные старшаки, снеся малолеток с восьмого этажа вниз.
Как положено всё получилось. «Налили» всем!

В чёрный колодец двора дома, носившего название «Китайская стена», стала сбегаться шпана. Они прыгали на капоты и крышу гостей жениха, улюлюкали, матерились. Гости опасливо орали в ответ из вечерне- ночных окон девятиэтажки, но никто не остановился.

Подполковник позвонил в свой рай отдел. Со всех сторон периметра зданий, затыкая все проезды, наехали жёлтые УАЗы, разрезая фарами темноту подъездов.
Люди в форме стали ловить разбегающихся. Тех, кого «споймали», били палками(ПР 60) и паковали в машины.

Утром, в не снимаемой белой рубахе, жених вышел из своего 1-го подъезда. Вчерашние визитёры сидели по лавкам.
— Слышь, пацаны! Пойдём, пивом угощу!
Нормальная в общем то свадьба. Как положено.
_ _ _ _ _ _ _ _

Эти картинки остались в прошлом. А теперь, не в белой рубашке, он сидел пьяный и от спички, подкурившей сигарету, жёг фото. Этим клише, напоминающим самообман, он пытался по-дольше задержать взгляд на образе, запечатлеть. Растравить самого себя. Пожалеть. Алкоголь выдавливал эмоциональные слёзы. Я не знаю, может это помогает? Но происходящего никто не созерцал. Так продолжалось уже девять месяцев. Изо дня в день.
Изображения цеплялись за ниточки событий, одно за другим. Вспомнился день их расставания. На лестничной клетке…
Друг подговорил: — У меня есть знакомый егерь на Эсхаре. Давай «этого», две гири ему на ноги, а застрелим из «подводного ружья»?

Они тогда приехали разбираться, «бывший» со своим другом. На машине. Первый всосал бецман вина прямо в салоне авто. Взял с собой ещё один бутыль, для тестя.

Те, двое, жена и её «новый», во избежании скандала закрылись на кухне.
Лупанув локтем, желающий разобраться, рассадил стекло и глубоко порезался.
«Те двое», она и её тридцатипятилетний, перебежали в «их» бывшую спальню трёхкомнатной «распашонки».
Тёща повисла на руках. Тёща.
Это её, тёщина мать, привезённая из деревни, накалила нервы тогдашне беременной жены.

То, что роддом рядом, ничего не спасло. Воды отошли. Их плод любви, который они так хотели сорвать по малолетству, ринулся наружу.
Как сказали врачи, семимесячный крупный мальчик упал на кафельный пол прямо в коридорах роддома. Никого не спасли. Вместо трупа прислали паскудную бумажку с синюшной печатью.

Тот, кто хотел стать отцом, стал пить. Беспробудно. Он не справился. Эти два месяца — от свадьбы до того вечера, он жил ожиданием малыша, или малышки…
А тут эта тёщина мать, сумасшедшая алкоголичка семидесяти лет.

Всё так совпало.
А теперь этот «серёжа». И эта беременность: «Не от тебя...»
Выпив из второго бутыля, бывший вломился в «их» спальню.
Под окном восьмого этажа лежала плита, не убранная после строительства.
Мысли, одна круче другой, овладели им.
Он вдруг захотел бросить туда, на плиту, свою «первую любовь» предавшую его! И прыгнуть самому!
_ _ _ _ _ _ _ _

От черноты- к серому. Бродят по комнатам. Съёжившись в мысли, влазят в голову. Мерехтят образами.
А раньше в окно было видно солнце. Оно всегда садилось за железнодорожную насыпь. Его погружения из -за «железки» не было видно. Только небо, из кухонного окна, становилось оранжево- красным, и темнело. И так было каждый день.
А теперь там стена.
И сейчас он сидел, в своей не топленой комнате. В пустом доме. Жёг фотографии, где они вдвоём. Писал плаксивые, противные самому стихи :«руки, жгут опалённые фото, сердце, ну что же тебя ещё жжёт..» И запойно пил.

С зимы прошло достаточно времени. Но он так никого и не хотел. Друг познакомил его с симпатичной, по-старше.
Горел октябрь. Тепло, накопившееся внутри, выходило из окон трамвая. День погружался в сумерки. Сумасшедшая девчонка. Они так тискались, будто занимались сексом. Без проникновения.
Он прыгнул в воду. Освежиться.
Обжигающая масса отрезвила. Тело требовало продолжения, но у них «ничего не было».
Они выпили белого вина. Он вдруг стал блевать красным.
Скорая, забравшая парня, констатировала язву в сантиметр и два литра кровотечения.
На то время, в его жизни, ещё не было придумано лекарство от первой любви.

Вячеслав Жадан. 2019.