Однажды осенью мы были влюблены

Уна проснулась рано. Потянувшись, она глянула в окно. По стеклу барабанили серые капли мерзкого дождя.
Подцепив с тумбочки чехол телефона, девушка проверила время. Проведя пальцем по экрану блокировки, Уна уставилась на результат своего теста.
Вчера вечером после расставания с очередным парнем, девушка призадумалась, отчего ей, собственно, так не везет с партнерами? Все ее многочисленные любовные похождения заканчивались тем, что всякий парень бросал ее, не находя чего-то. Глубоко задумавшись над причиной своих разрывов, благоразумная Уна прошла тест на ориентацию. И теперь со смешанными чувствами смотрела на результат: лесбиянка.
***
Шимма училась в классе на год младше Уны. Она была девушка нервная, достаточно вспыльчивая и очень ревнивая. Глубоко ранить ее чувства было чрезвычайно легко. И хотя она отличалась хорошей внешностью и не знала отбоя от поклонников, никто из них не продержался дольше месяца. Своей излишней заботой Шимма старалась показать неравнодушие и чувства, но, на самом деле, ей было глубоко плевать на всех партнеров. Сейчас же, в этот самый момент жизни, ей в голову пришла мысль об ее возможной ориентации. Это бы многое объяснило, черт возьми! И теперь эта мысль кружилась в ее голове, не давая ей спокойно думать о чем-то другом.
***
Их познакомил очередной кавалер Шиммы. Увидев Уну, она не могла оторвать взгляд. Широкие плечи, медовая кожа, зеленые глаза и золотисто-русые волосы. Сбритый висок и татуировка скрипичного ключа на шее тоже сыграли свое. Образ был таким лаконичным и завершенным, он был тем, что Шимма так долго искала.
Уна не ожидала, что ее друг будет встречаться с самой известной стервой-сердцеедкой школы. И хотя сама не раз видела ее в коридорах, вблизи она была еще красивее. Фигуристая, чуть смуглая кожа, длинные каштановые кудри и серый ласковый взор.
Уна потеряла голову.
Сердце Шиммы было уже не вернуть
***
Шимма лежала на плече Уны в обнимку со своим мишкой. Ее спальные шорты мозолили Уне глаза своей фиолетовостью.
Уна вдыхала запах ее кудрей, слегка проводя по ним рукой, как бы успокаивая. Их знакомство развивалось очень стремительно, и они начали встречаться. Но, как выяснилось, родители обеих девушек были против такого рода отношений. Родители Уны считали, что это пройдет с возрастом, а родители Шиммы были крайне консервативными людьми. И влюбленные девушки вынуждены были скрываться под маской лучших подруг. Зато так они могли проводить все время вместе. Для отвода глаз, обе завели себе по парню, к чему Уна отнеслась весьма спокойно, а вот Шимма сильно ревновала девушку к любому объекту из рода homosapien, не зависимо от его пола.
Ее пальцы вплелись в короткие светлые волосы подруги. Поцелуй мог длится вечность, но в комнату Уны резко вошла мама. Девушка могла бы поклясться, что видела в глазах родительницы разочарование.
Потом последовал долгий и мучительный разговор. В основном говорила мать Уны, очень редко Шимма и еще реже сама Уна. В конце концов, был совершен роковой звонок родителям Шиммы, и несогласную влюбленную увезли. Девушкам запретили общаться и отобрали телефоны. Школьных встреч было катастрофически мало. Но даже это кончилось, когда Шимму записали на домашнее обучение. Уна перестала считать дни и недели, не могла сосредоточиться и описать свое состояние никаким словом кроме как «отчаяние».
Уна поступила в зарубежный институт, оставив Шимме только короткую записку: «Дождись меня».
***
Три мучительных года тянулись, казалось бы, вечность. Уна часто писала своей любви, но девушка не отвечала. Ни в первый год, ни во второй, ни в третий. Наконец, диплом приятно похолодил ладони, и Уна купила билет до родного города. Но предвкушение встречи не оправдалось. Никто ее не встретил. Никто не позвонил.
Уна решилась на отчаянный шаг: пойти к родителям Шиммы. Они там больше не жили. Уна отчаялась и почти прыгнула в пучину, но ситуацию спас их общий знакомый. Хоть одна нить, хоть одна зацепка.
Надежды не оправдались.
Шимму поместили в психбольницу на принудительное лечение. Потом, собственные родители выдали ее замуж насильно. Затем, Шимма родила ребенка и при родах умерла.
Сердце Уны остановилось. Слезы катились по щекам, и ничего не могло остановить поток ее печали.
***
Букетик, легкий и простой, из горячо любимых ею ромашек, опустился на могилу.
— Дождись меня.
***
Уна проснулась, обливаясь потом, и почувствовала, как чьи-то пальцы так по родному, так знакомо, вплетаются в волосы. В висок ударяет милое сердцу дыхание, а до уха долетает родной голос:
— Дождусь.