Шаги за спиной

ьб

РАССКАЗ
Они тяжело дышали, как бегуны на финише. И зачем он согласился на эту авантюру еще и под самый новый год?
— Всё хватит! – прохрипел Комиссаров. – Возвращаемся назад! Всё это пустышка!
— Скоро уже. Осталось чуть-чуть. А ты что думал, это будет прогулка по парку?
Пот заливал глаза. но даже вытереть нельзя. Руки-то заняты передвижением, одежда грязная. И к тому же, хоть выжимай. Тело жгло, хотелось его почесать то в одном, то в другом месте.
Иванов остановился. Достал из ранца карту.
— Да! Всё правильно идем. Вот поворот, который мы прошли, теперь будет прямой ход.
— Ползем! – поправил его Комиссаров.
— Еще сто метров и будет поворот направо. Под углом в сорок пять градусов в северо-западном направлении. Мы у цели. Не вешай нос, амиго! Ты хотел, чтобы тебе все преподнесли на тарелочке с голубой каемочкой? Мы будем богатыми, как Красс.
Иванов улыбался. Но Комиссаров, конечно, не мог видеть его улыбки, потому что полз за ним.
— Как Крез, — поправил Комиссаров.
— Да какая разница? Красс, Крез… Всё это слова. А вот богатство, которое свалится на наши головы, это уже не слова. И ты сможешь закончить свой дурацкий университет.
— Почему дурацкий? – проворчал Комиссаров.
— Потому что дает бесполезные знания. Я всегда ненавидел эту историю. И историка нашего. Нужны ли кому эти твои крассы, крезы. И бубонят одно и то же: Красс да Крез. Их уже тысячи лет как нет. А всё Красс да Крез. Дебилизм какой-то! Историки – тоже все дебилы. Ну, и что? Получишь ты красный диплом и куда с ним. Ты задумывался когда-нибудь об этом? Нужно думать не о дипломе, а о том, как жить. Будешь писать книжки, которые прочитают от силы человек десять таких же дебилов, как и ты. Это в лучшем случае. А в худшем случае будешь учить малолетних дебилов, которым гораздо интереснее игры в смартфоне, чем твои Крассы и Крезы. Вот такая у тебя приятная перспектива на всю твою будущую жизнь. Ботаник!
Двинулись дальше. Дышать стало легче. Лаз расширился. Теперь они уже передвигались на карачках.
Потом поднялись и через несколько минут уже шли в полный рост и вскоре оказались в небольшой темной камере. Иванов провел фонариком по стенам и потолку.
На полу лежала квадратная плита. Она немного приподнималась над полом, а поэтому была заметна.
Вдвоем отодвинули ее. Плита была тяжелая. Одному тут делать нечего. Правильно, что отправились вдвоем.
Иванов заорал:
— Всё оказалось проще, чем я думал! Вау! Комиссар! Мы с тобой самые везучи6е чуваки!
Под плитой углубление. Сундучок был небольшой. Но это не огорчило Иванова. Это только в сказках сундуки на полкомнаты. А для пригоршни бриллиантов хватит и небольшой коробочки. А может быть там золотые старинные монеты или песочек. Всё равно это целое состояние. Хватит на всю оставшуюся безбедную жизнь. Быть богатым, что еще бывает прекрасней!
— Ты боялась! – пробормотал счастливый Иванов. – Дурацка ты моя непутевая1 у-тю-тю-тю!
И Комиссаров был счастлив. Ну, пускай не половину, но треть клада он получит. Хотя они и не обговаривали долю, чтобы не сглазить. Но как никак закадычная друзья.
— Чего ты? – поторопил он друга.
— Ой! Чего-то рука дрожит. Погоди! Пусть сердце успокоится! Всё-таки там наша другая жизнь.
Несколько раз глубоко вздохнул, набрал код. Шумно выдохнул. Посмотрел на друга. Крышка не подалась. Что не удивило Иванова. Прикипела за столько лет. Дернул сильнее. Крышка приподнялась.
— Ну, и где твои алмазы-бриллианты? – усмехнулся Комиссаров. – Развели нас, как лохов.
Пусто.
— Но… но зачем прятать пустой сундук? – пробормотал Иванов. – Здесь что-то не так. Какая-то загадка. Погоди! Погоди! Надо подумать. Этот сундук должен иметь какое-то значение.
Наклонился.
— Погоди! Какой-то конверт. Старинный. Царь изображен. Какой красивый почерк! Таких сейчас нет. И марки дореволюционные. Коллекционеры, если что, за них хорошо заплатят.
Иванов бережно развернул конверт. Боялся, что он рассыплется от ветхости. Бумага хрустела в его руках, как пергамент. Он не торопился, потому что знал – здесь разгадка.
Комиссаров заглянул через плечо.
— С ерами. Это наш твердый знак. Он писался после каждого слова, которое заканчивалось на согласную.
— «Здравствуй, Иван Иванович Иванов! Мой далекий правнук! Откуда я знаю твое имя, если я умер в то время, когда не родился даже твой отец? А вот и знаю. Потому что иначе и не могло быть. От наших предков идет традиция: всем мальчикам в нашем роду давать имя Иван. Эта традиция свято блюдется на протяжении нескольких веков. Зачем изощряться, придумывать что-то новое, ломать голову, когда есть такое прекрасное русское имя. Недаром за границей русских называют «Иванами».
Иванов выругался:
— Какой-то идиотизм! Да он, наверно, сумасшедшим был. А я-то думал, что это отец у меня Иван и дед Иван.
— Возвращаемся назад!
— Погоди! Дай дочитаю. «Я знал, что вы найдете мой дневник». Смотри, какой ясновидящий! «Ты читаешь это письмо. Значит, я оказался прав. Как говорится, богатства не возьмешь в могилу. На том свете они без надобности. А вот живым они не будут помехой. Оставлять то, что нажито трудом моих предков этим голодранцам я не намерен. Слишком много чести для этой публики. Будь она проклята! Мое и моих предков богатство достанется только моим наследникам и никому больше. Ты ругаешь меня и называешь идиотом. Это не так. Я всё должен предусмотреть. А вдруг мой дневник попадет в руки постороннего человека? Такого я допустить не могу».
— Он прав, — сказал Комиссаров.
— Да! – кивнул Иванов. – Прадед еще тот был жук. Сразу видно, что не лыком шит. «Найди с внутренней стороны крышки прямоугольник! Нашел? Молодец! Дальше вот что сделай! Ты его должен помазать собственной кровью. Всё! действуй! Твой прадед. И знай, что давным-давно я уже знал, что ты будешь и думал о тебе».
— Никакой он не идиот. Он гений, твой прадед. Неужели он уже тогда знал о существовании ДНК. Если это будет чужая кровь, ларчик захлопнется. И никаких сокровищ! Как сейчас определяют отцовство или вообще родство? Берут кровь или там слизь изо рта. Проводят анализ. И всё! Ясно, родственник ты или нет. Да! Гений! Гений! Сколько авантюристок мечтают захомутать каких-нибудь богачей или звезд. Поимела от него, мол, ребенка. Берут ДНК и аферистка выведена чистую воду. Так что авантюристкам всех мастей сейчас стало трудно жить.
— Где я возьму кровь?
— А вот ты, Иванов, точно идиот. Из пальца. Или ты никогда не сдавал кровь? Это же элементарно.
Иванов достал нож. Уколол палец. Ойкнул. Крови было явно мало. Красное пятнышко с маковое зернышко.
— Что ты, как девчонка?
Иванов чиркнул ножом. Кровь обильно закапала. Он, как завороженный, смотрел на падающие капли. Намазал прямоугольник.
— Смотри!
Комиссаров наклонился над сундучком. Кровь продолжала капать на дно сундучка. На темной поверхности стала проступать надпись, как будто с нее стирали пыль.
— План! Вот прямо сто метров, потом налево. И крестик. Ты прав, Комиссар, мой прадед – гений. Он хорошо подстраховался. Шиш какому проходимцу достанется клад!
Комиссаров забинтовал ему палец, и они пошли вперед. Пришлось снова ползти тесным лазом. Опять было душно, не хватало воздухом, глаза выедал пот, камни чиркали по курткам. Теперь, как говорил Комиссаров, это уже не напрягало. Потому что клад есть.
Через пару – тройку минут они станут не просто богаты, а сказочно богаты. Ради этого стоит еще немного потерпеть. Хо-хо!
— Слышь, Комиссар! – весело воскликнул Иванов, который полз впереди. – Мой главный друг! Мой друг бесценный! Давай сделаем у нас Диснейленд?
— Что детство в одном месте заиграло? Или начинаешь впадать в юношеский маразм? Кстати, что-то ты сильно кряхтишь. Я уже начинаю опасаться за свое здоровье.
— А что не так?
— Газовую атаку я уже не выдержу. У меня аллергия на выхлопные газы. Особенно в тесных помещениях.
— Деньги, мой друг Горацио, не пахнут. Разве тебе не известна сия банальная истина?
Свернули. Лаз стал еще уже.
— Э! Прадед Иван Иванович! Мы так не договаривались! Какие еще могут быть ко мне претензии? Наверно, ты был худой, как жердь.
Снова стало трудно дышать. Они мгновенно вспотели. Остановились, чтобы перевести дыхание.
— Я перестаю уважать твоего предка.
— А пяткой в нос не хочешь? – огрызнулся Иванов. — Ему твое уважение по барабану. Осталось немного. Терпи, казак! Богатым будешь. Тут-то осталось уже всего ничего.
Оказалось, что Иванов прав. Лаз расширился, задышали свободней и повеселели. Вот и заветная камера. Фу!

Они сдвинули плиту. Всё было такое же, как и в первой камере. Словно плиту перенесли с одного места на другое.
— Вот он, родимый!
На этот раз сундучок оказался побольше. Оно и понятно. Здесь же сокровища. А в том лишь одно послание лежало. Открыли крышку. Хором заматерились. Сундучок был набит камнями. Стали выбрасывать их. Ничего. Рассмотрели камни. Обычные камни. Ни одного бриллианта. Хотя бы кольцо золотое для приманки положил.
Зато в сундучке было очередное послание.
«Дорогой мой правнук! Ты, конечно, огорчился, не обнаружив драгоценностей. Я тебя прекрасно понимаю».
— Вы посмотрите на него! Он прекрасно понимает! «В этом деле, дорогой мой потомок, лучше переусердствовать, чем недопереусердствовать. Дело-то весьма серьезное. Ивановы, ради получения желаемого, всегда были готовы пожертвовать всем. Если надо, то и своей жизнью. Это наша родовая черта. Поэтому многие Ивановы вписали славные страницы в истории Отечества».
Комиссаров тяжело вздохнул.
— «Нет! Нет! Я не хочу забирать твою жизнь. Я хочу, чтобы ты жил долго и счастливо».
— Заботливый у тебя дедок.
— Заткнись! «Наслаждайся богатством, которое ты скоро получишь. У богатого человека жизнь более насыщенная, чем у нищеброда. Одно маленькое условие. Я должен убедиться, что ты мой настоящий правнук, чтобы больше у меня не оставалось никаких сомнений. Мне нужна частица твоей плоти. Как только кровью этой частицы ты окропишь дно сундучка, так считай, что богатство у твоих ног и в твоих руках. В полном твоем распоряжении. Если ты не сможешь пройти этого испытания, то, значит, ты не тот, кто мне нужен». Он хочет, старый идиот, кусок моей плоти, то есть моего тела? Я должен расстаться с какой-то частью своего тела? Какое-то изуверство! И с какой это стати я должен за новогодним столом сидеть без руки или ноги?
— Он старый, но мертвый идиот. А мы с тобой живые идиоты, — сказал Комиссаров. – Давай вернемся! Это какой-то странный прикол. Чует мое сердце, добром не кончится.
— Ты в своем уме? Он решил немного поиграть. Клад есть. Но он решил хорошо подстраховаться. Мне кажется, что он прав. Я бы точно также поступил на его месте, чтобы добро не попало в чужие руки.
Положил левую ладонь на камень.
— Вот мизинец! Ниже ногтя. Он все равно никакой роли не играет. А прадед получит кусочек моей плоти.
— Ты что, Иван?
— Руби! – завопил Иванов. – Если ты сейчас этого не сделаешь, я больше не решусь. Ерунда! Конец мизинца. Да мне его пришьют. Только шрам останется. Целые пальцы пришивают, а тут кончик мизинца. Руби!
— Погоди!
Комиссаров достал из аптечки антидот, приготовил бинт, потрогал лезвие ножа.
— Я быстро поставлю укол, чтобы ты не потерял сознание.
Он поставил лезвие ножа чуть ниже ногтя, ударил по ножу камнем и тут же отвернулся, и зажмурил глаза. Иванов выл. Комиссаров вколол ему антидот прямо через джинсы.
Положил кончик мизинчика в пакет, завязал пакет и сунул его в карман ивановской куртки. Кровь залила дно сундука. Она растекалась ровным слоем. Комиссаров перебинтовал обрубленный палец. Кровь проступила через бинт. Он еще намотал бинт.
— Вот он план. Да! Прадед – ты не идиот. Ты дьявол. Это какой же надо обладать фантазией!
Полезли в лаз. Переход в следующую камеру уже не так утомил их. Привыкли, пообтерлись.
— Если он еще выкинет фокус, я убью его! – прошипел Иван. – Тоже мне шутник нашелся!
Плита такая же. Всё, как в сказке. В этот раз сундук оказался побольше и потяжелее. Но вряд ли он набит камнями. Прадед не стал бы повторяться. У него изобретательный ум. Иванов остановил друга, который уже приготовился открыть крышку. Он понял, что должен это сделать сам. Он и только он, а не кто-нибудь другой. Перекрестился и прошептал:
— Господи, помоги!
Молитв он не знал. Да и в Бога не верил. Или считал, что не верит. Всё это ему казалось сказкой.
Он считал себя неверующим человеком. Но на всякий случай, мало ли что… а вдруг?
— Играть кончай, дедушка-прадедушка! Мы люди нервные. Такое уж сейчас время.
— Впечатлительные к тому же, — добавил Комиссаров. – Всё принимаем близко к сердцу.
Поднатужившись, приподняли крышку. Слышали ли вы когда-нибудь, как воют голодные волки на луну? Понятно, что не слышали. Поэтому сравнение — это мало вам что скажет. Я тоже не слышал. Но почему-то уверен, что волки воют именно так. Протяжно, зло. В их вое отчаяние и безысходность. И даже у сосен пробегают мурашки по стволу.
— Ублюдок! Тебе повезло, что ты сдох!
Они стали выкладывать камни. Что еще придумал этот старый идиот? Чтобы его черти покрепче зажарили в аду!
— Даже читать не буду! – прорычал Иванов. – Всё! Возвращаемся! Блин! Пальцем тебе пожертвовал!
Комиссаров кивнул.
— Ладно! Не расстраивайся! Хотя палец, конечно, жалко.
Ударил кулаком по крышке. Зло, с ненавистью, словно хотел проломить ее насквозь. Работали хорошо старые мастера. Даже вмятины не осталось. И сундучок не вздрогнул. Нынешний сундук от такого удара развалился бы на составляющие его части. Этот ничего – умеет удар держать.
— Во! Достал писульку! – проговорил Иванов. – Ну, и что на сей раз, господин прадедушка? Читать не буду. Наверно, хочет, чтобы я на сей раз отрезал себе голову. Нет! Голову вряд ли. Он же хочет помучить меня, поиграть. Значит, что-нибудь такое, что совместимо с жизнью.
— Слушай! Ну, давай я прочитаю! – Комиссаров протянул руку. – Я же вижу, как тебя колбасит.
Иванов кивнул. Комиссаров раскрыл конверт и вытащил письмо. Бумага была серая и толстая. Не успел прочитать и слова. Иванов вырвал у него листок и отвернулся.
— Чего ты?
— Ничего! Нехорошо читать чужие письма. Тебе об этом не говорили в школе на уроках вежливости?
— Ты же сам!
— Сами с усами.
— Ну, читай! – Комиссаров простонал. – Чего ты психуешь? Сам заварил эту кашу. И я дурак сунулся.
— «Вот, дорогой правнучек, считай твое испытание закончилось. Ты не испугался, сделал всё, ка положено. Последнее… Вот тебе крест, последнее испытание. Если ты пройдешь его, то получишь все богатства своих предков. Клянусь! Это несметные сокровища, которые тебя сделают независимым и могущественным».
Иванов замолчал.
— Ну, чего там дальше? Что он еще начиркал?
Комиссаров попробовал заглянуть через плечо, но Иванов тут же поспешно убрал письмо.
— Что там?
— Так! Ничего!
— Какое еще испытание?
— Да такое… ну… — Иванов мялся. – Да никакое. Ну, в общем такое, что никакое. И чего ты привязался?
Комиссаров отодвинулся и побледнел.
— Постой! Постой! Я понял, почему ты темнишь. Еще друг называется! Мы же с тобой не разлей вода. Там сказано, что ты станешь единственным обладателем несметных сокровищ. Единственным! Больше они никому не должны достаться, кроме тебя.
— Что с того?
— Дай мне письмо, Ваня! – это уже был приказ. – Ты не должен его скрывать от меня.
Иванов убрал письмо за спину.
— Дай по-хорошему! – прошипел Комиссаров. – Чего ты его прячешь? Мы же друзья. почему ты не дочитал письмо? Что там такого, что ты не стал его читать дальше?
— Ничего.
— Почему ты его не дочитал? Значит, там есть что-то такое, я не знаю что, но что-то такое.
Комиссаров подошел вплотную и попытался вырвать у него письмо из-за спины. Иванов отодвинулся. Комиссаров опять шагнул к нему и рванулся за письмом. Иванов толкнул его в плечо свободной рукой. Глаза у него стали злыми. Он сжал кулаки. Они сцепились. Комиссаров был выше и сильней и вскоре подмял под себя товарища. Стал выдергивать его руку, на которой он лежал, зажимая письмо.
Всё-таки Иванов вывернулся, вскочил на ноги и отпрянул к стене. Колени у него дрожали. Прошипел:
— Не подходи!
Поднял валявшийся возле него камень. Покачал его в руке. Камень удобно устроился в ладони.
— Вот даже как! – воскликнул Комиссаров. – И ты сделаешь это? Поверил старому пердуну?
— За кого ты меня принимаешь?
— Почему же ты не стал дочитывать письмо? Не хочешь, чтобы я узнал, что в нем? А почему, друг мой разлюбезный? Что ты от меня хочешь утаить? Чего ты такой нервный?
Иванов оттряхивал с себя грязь. Камень он отбросил. Чистка одежды продолжалась долго.
— Плюнь и забудь! Подъем! Возвращаемся назад! – громко отчеканил Иванов. – Всё это пустышка.
— Значит, никаких сокровищ нет?
— Да пошел он, старый идиот! Даже после смерти не мог без своих дурацких шуточек! Нет никаких сокровищ.
— А если есть? И это последнее испытание? Зачем старику было разыгрывать своего далекого потомка?
— Ты совсем, Комиссар? Всё! Хватит базарить! Возвращаемся! Прогулялись на спертом воздухе.
Комиссаров хмыкнул. Нет! Шаги за спиной ему не нужны. Он еще хочет посидеть за новогодним столом.
— Только ты впереди, Ванюша. Угу? Не подумай, чего! Ты же сюда первый и назад первый.
— Комиссар! Не думал, что ты такого обо мне мнения. Вроде бы знаем друг друга всю жизнь.
— Береженого Бог бережет.
— Ну, да! Конечно! Конечно! Какой вопрос! Конечно, впереди! А как же иначе? Как пришли, так и ушли.
Иванов встал на четвереньки и полез вперед, то есть назад. Но через несколько метров остановился.
— Чего ты?
— Черт! Забыл рюкзачок. Там инструмент у меня. Возле камня оставил. Ползу вот и думаю, что чего-то не хватает.
— Возле камня, говоришь? Которым ты меня хотел приголубить?
— Да, рюкзачок, черт с ним! Нож там у меня, дорогой, хороший. Вернись, Комиссар! Забери! Я тебе даже подарю этот нож. Должен же я тебя как-то вознаградить.
— Ладно!
Комиссаров пополз назад.
— Вань! Тут нет никакого ножа. Где ты его…
Он не договорил. Тяжелый камень обрушился ему на голову. Комиссаров даже не успел ойкнуть. Упал возле стены. Вокруг его головы расползалась теплая лужица.
Иванов погрузил ладонь в кровавую лужу. Оказывается, что убить очень просто. И все разговоры на счет угрызения совести – ерунда. Окровавленной ладонью стал натирать крышку сундука. Делал он это, не торопясь, основательно. Мертвый друг его нисколько не смущал. Надпись выступала всё отчетливей.
— Надеюсь, что на этот раз это всё, прадедушка?
Он не сомневался, что дух прадедушки рядом с ним, наблюдает за ним и, вероятно, улыбается. Иванов усмехнулся. Затих. Не услышит ли он шагов за своей спиной?
— А ты, оказывается, еще тот был, мой далекий прадедушка. Как в ваши времена говорили, не лыком шит. Я не против на предмет пообщаться с тобой. Собеседник ты должен быть интересный.
Он встал на колени, чтобы отправиться в очередной лаз. Это нисколько не раздражало его.
— Покойся, милый прах, до радостного утра! – пробормотал он и удивился, откуда ему запомнилась эта строчка.
Сундучок был небольшой. Чуть-чуть повыше прежнего. И по углам другие орнаментальные скрепы. Это даже хорошо, что сундучок небольшой. Проще будет вынести его на поверхность. В рюкзачок, конечно, не уместится. Но уже ночь, и никто не разглядит, что он несет.
Иванов засмеялся. Теперь он понимал пушкинского скупого рыцаря, о котором им читали на уроке. Он позабыл о времени. То поглаживал сокровища, то извлекал какую-нибудь подвеску или кольцо с изумительным камнем и долго разглядывал их на свету. Сокровища завораживали, перенесли его в другой мир, сказочный, невероятный. Пересыпал содержимое сундучка в рюкзачок и отправился в обратный путь, который показался ему таким легким и восхитительным, как будто он всю жизнь только этим и занимался – подземным дайвингом. Так это, кажется, называется?
С таким добром он прополз бы в десять раз больше и не почувствовал усталости. А напротив! Восторг! Вдохновение! Вот она новая жизнь! Новые горизонты! Начинается новый год его новой жизни, в которой уже не будет прежнего Иванова.
Комиссаров лежал в той же позе. А что? Должен был в какой-то другой? Конечно, проломил ему череп. И отбыл он в мир иной мгновенно и безболезненно. Так, наверно? Ничто не шевельнулось в душе Иванова. Труп – это всего лишь неодушевленный предмет.
Прежнего Иванова уже больше не существует. На свет родился новый Иванов, который носит дорогие костюмы, курит кубинские сигары на яхте в окружении ослепительных красавиц, и свежий океанский ветерок обдувает его загорелое лицо. А из волн выныривают папарацци и щелк-щелк-щелк. На следующий день его физиономия в самых престижных журналах.
Нужно сжечь одежду, что сейчас на нем. На ней, конечно, осталась кровь. Но ничего! Доберется до дома, сложит ее в пакет и сожжет на свалке.
Нужно завалить лаз. И никто не узнает, где могилка твоя. Интересно, но он даже не сожалеет.
Ночь. Ярко звёздное небо. И в этом мире уже не было несуразного Иванова, долговязого Комиссарова и комнаты на подселении, где Иванов жил вместе с родителями и старшим братом Витей, с которым он делил один старый диван с клопами. Шаги за спиной – это очень плохо. Или остановись, чтобы тебя обогнали. Или сам ускоряй шаг и отрывайся.