Заплутавший Авель

Близилась ночь. В наших краях темнеет незаметно. Трое рыбаков, среди которых и я, стояли на берегу, греясь вокруг костра.

— Ну что, по домам? — спросил Дима, самый младший из нас.
— Эт мы всегда успеем, — чуть помедлив, ответил Евгений. — Ты лучше посмотри, какие звёзды!
— Да, — согласился я. — В городе редко столько увидишь.

И как раз в этот момент (а может быть, позже — трудно сказать, как долго мы любовались звёздным небом) в зарослях ивняка послышался резкий шорох.

— Медведь? — шёпотом спросил я.
— Да не, — ответил Евгений, самый опытный среди нас, — какой-нибудь зверёк помельче.

И он направил в ту сторону, откуда был слышен шорох, мощный луч своего походного фонаря и громко и резко выкрикнул: «Эээ!» В ответ — лишь тишина. И никакого движения.

— А может, это человек? Бродяга какой-нибудь? — с трудом сдерживая дрожание в голосе, прошептал Дима.
— Да что тут бродягам делать? Вряд ли. Если только Авель к людям выйти решил. Как раз в этих краях дело было…

Евгений загадочно посмотрел в сторону зарослей ив и о чём-то задумался.

— Авель? — спросил я. — Кто это?
— Ты тоже не слышал? — обратился он к Диме.

Тот помотал головой.

— Ладно, — согласился Евгений, посмотрев на часы. — Время ещё детское — расскажу вам историю. Как раз для такого случая подходящая — загадочная.

Он пододвинул поближе к огню одну из неколотых чурок и удобно уселся. Я последовал его примеру, а Дима остался стоять. Евгений смерил нас взглядом — дескать, готовы ли мы слушать его историю? — и начал рассказ.

— История эта случилась давно. Сейчас уже даже сложно сказать, когда именно. Пятьдесят… а может быть, семьдесят или все сто лет назад? Жил в одном небольшом городке (он, кстати, находится не очень далеко от нашего) мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Звали его Авель. Рос он самым обыкновенным мальчишкой: хулиганил, как и все в его возрасте; учился то хорошо, то «ни в какие ворота»; гулял там, где нельзя гулять, и приходил домой с прогулок позже, чем ему разрешалось. А ещё он был сиротой. Отец его погиб, когда Авель был ещё совсем крохой, а мать пропала без вести лет за пять до этой истории. Усыновила маленького Авеля двоюродная тётка Марфа, самая ближайшая родственница. И хоть своих детей у неё не было, Авеля она всё равно так и не смогла полюбить. Быть может, видела в нём прообраз Василия — мужа своей двоюродной сестры, которого никогда при его жизни терпеть не могла.

Был конец октября. Почти все деревья уже остались без листвы, которая лежала теперь жёлто-охровым ковром и шуршала под ногами. Субботним утром Авель как обычно направлялся в школу на занятия. Шёл он через сквер, пиная листья и мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Вдруг видит: ему навстречу идёт Стёпка, паренёк из его класса.

— Ты куда это? Забыл чего-нибудь? — спросил Авель.
— Сам ты забыл! Анна Елисеевна заболела. А так как она большую часть уроков сегодня ведёт — всех отпустили.
— Сочиняешь?
— Не веришь — сходи сам убедись.
— Ладно, верю, — сказал Авель, заметив ещё нескольких учеников, шедших по направлению от школы. — Ты домой?
— Не знаю. А ты?
— Не хочу. Тётка заела совсем. Пусть лучше думает, что я в школе.

И они побрели вместе, так как их дома находились в одной стороне. Вот перешли они мост, пересекли железную дорогу и остановились одновременно у развилки. Направо — дорога домой, налево — в сторону леса.

— Ты морожку пробовал? — спросил вдруг Степан.
— Ага. А чего?
— Я место одно знаю, где её полно, — и он провёл ладонью у подбородка, тем самым как бы подкрепляя свои слова. — Здесь, в нашем лесу.
— Да какая сейчас морошка, ты что? Тем более у нас…
— Да я не про ягоду! Яблочки такие маленькие дикие — знаешь?
— Ну…
— Так вот даже после заморозков они остаются висеть на дереве и не портятся. И на вкус они слаще становятся. Мороз уже был какой-то ночью недавно — мне мамка говорила.
— Далеко это отсюда? — глаза Авеля зажглись любопытством.
— Да не. Где лес начинается глухой — они там сразу и растут.
— А мы… успеем?
— До конца занятий? Конечно! — уверенно сказал Стёпа. — У нас целая уйма времени ещё.

И всё же ребята немного поколебались, прежде чем ступить на тропу, ведущую к лесу. Быть может, они что-то почувствовали? Но так или иначе, через несколько минут Авель уже уверенно шагал вслед за своим товарищем.

Шли они по тропе, которая была хорошо известна обоим, особенно Стёпке. Авель знал её лишь по нескольким походам на «камни» с друзьями, но то было только летом. «Камни» — такое особое место, куда ходили играть мальчишки. Там уже начиналась холмистая местность, и было довольно много скалистых выступов, за которыми можно было удобно прятаться. Но вот «камни» уже остались в стороне, сворот к ним они давно пропустили и шли теперь по неглубокому распадку. Тропы как таковой уже не было.

— Стёп, а ты точно знаешь дорогу? — спросил Авель.
— Да, будь уверен! Мы уже почти пришли.

Деревья с так называемой морожкой и правда росли совсем недалеко. Только друзья вышли к месту, где распадок плавно переходил в низменную равнину, как справа от них показалось некоторое количество невысоких деревьев, ветви которых были сплошь усыпаны маленькими бордовыми яблочками. Степан сразу же рванул к ближайшему деревцу и стал карабкаться по одной из веток. Авель подбежал к нему.

— Ты можешь своё выбрать, — деловито сказал Степан, — совсем необязательно нам на одном ютиться.
— Тогда вон то — моё, — крикнул Авель и побежал к соседнему дереву, на котором тоже было вдоволь морожки.

Но многие яблочки были уже подпорчены. Какие-то — высохшие и пустые внутри, какие-то — изрядно поклёванные птицами. Так что мальчики стали довольно часто перебегать от одного дерева к другому (а расстояние между деревьями было иногда достаточно большим). Надо сказать, что это тоже доставляло ребятам особое удовольствие — лазить, карабкаться, словно белки, по веткам, в поисках лакомства. Авель так увлёкся этим делом, что совсем не заметил, как потерял из виду своего товарища. «Стёпка! Ты здесь?» — несколько раз окликал он его, но, уверенный, что Степан где-то рядом, и не думал волноваться. Быть может, оттого, что с ним ещё никогда не случалось такого — заблудиться одному в лесу или где-либо ещё, Авелю даже и в голову не пришло, чем всё это может обернуться…

Евгений замолчал. Мы сидели вокруг костра (Дима тоже не выдержал и устроился на какой-то низенькой колоде) и, совсем забыв про поздний час, слушали историю. Пауза словно заставила нас вынырнуть из какого-то очень глубокого сна. Я огляделся: было уже почти темно, звёзды отражались в тихой воде. Однако домой совершенно не хотелось. Хотелось только продолжения истории. Евгений, наверное, нарочно сделал эту паузу — чтобы оценить эффект, производимый на нас его рассказом, и увидеть, что мы ждём продолжения. Должно быть, по нашим лицам всё это было понятно и без слов, и он продолжил.

— Что случилось с Авелем после — трудно сказать наверняка. Стёпа же поискал-поискал своего друга, покликал его и пошёл обратно, домой. Должно быть, решил, что Авель сам отыщет дорогу. Или сам испугался, что заблудился, и побежал скорее домой? Кто знает… Говорят, как раз в тот день выпал первый снег. Первый настоящий зимний снег. И когда Степан возвращался, тропа уже была еле-еле видна.

А Авель так и не вернулся. Несколько дней, а может быть, даже недель, искали его по округе, но — всё без толку. Долго ещё ходили разговоры об этом случае, долго соболезновали тётке Марфе, хотя она не сильно-то убивалась горем. Так, постепенно, история эта стала забываться, ведь время всё лечит. Зачем людям помнить худое? Только вот спустя несколько лет — два или три года — неожиданно случилось вот что…

Вместе с Авелем училась одна девочка, по имени Агафья. И вот пошла она однажды ясным летним утром в лесок, недалеко от своего дома — ягод пособирать да листьев и трав для гербария (она увлекалась растениями). Вдруг чувствует, кто-то наблюдает за ней из зарослей. Обернулась, стала внимательно вглядываться во тьму за раскидистыми ветвями елей. Послышался шорох, затем человеческие шаги… Из-за веток выглядывал парнишка — как показалось Агаше, её возраста, может быть, чуть младше. Он как-то странно на неё смотрел. Одет он был в такую одежду, в какой обычно ходят странники или монахи-отшельники, и с сумой через плечо. И тут Агаше показалось, что ей знакомо лицо этого мальчика… Она всматривалась в него, а он стоял неподвижно и тоже не сводил с неё глаз. Вдруг её как громом оглушило: да ведь это Авель! Тот самый без вести пропавший Авель.

— Тише, Агашка! — подбежал к ней парень. Он понял, что Агафья его узнала. — Только не кричи, прошу тебя!

Девушка испугалась, но не закричала. Авель взял её за руку и тихо сказал, что очутился здесь случайно, а сам живёт в лесу и вот, узнав родные места, решил подойти поближе и понаблюдать за девушкой, собирающей ягоды.

Он рассказал ей, что в тот октябрьский день, когда он навсегда расстался со Стёпкой (и, как оказалось, со всей своей тогдашней жизнью), он до самого заката пытался найти дорогу домой. После того, как он понял, что со Стёпой они и в самом деле разминулись, им овладел страх. Он кричал, но никто не отвечал ему. А затем пошёл густой снег… И Авель ещё больше испугался — ведь снег ляжет, спрячет тропинку, по которой они шли, и вообще сделает всё вокруг неузнаваемым. Возможно, в панике, пытаясь понять, куда нужно идти, он забрёл ещё дальше. Затем он вышел на распадок меж двух небольших возвышенностей, очень схожий с тем, по которому они шли со Степаном, и решился рискнуть — пойти по нему в правильном, как ему казалось, направлении. Однако распадок этот вскоре вывел его в совершенно незнакомую местность. Там была небольшая река, за которой начинался ещё более густой лес. Авель понимал, что если пошёл снег, значит вечер и ночь, скорее всего, будут холодными, и он просто-напросто замёрзнет и не доживёт до утра. Ведомый какими-то неясными чувствами, Авель перебрался по стволу упавшего дерева на тот берег и помчался напролом, сквозь густые еловые заросли, по покрытой девственным снегом земле.

День начинал клониться к закату. Заметно холодало, но Авелю было жарко — он бежал без оглядки и без передышки. Никаких признаков человеческой жизни, никаких следов и тропинок не было. Да, Авель не знал, что направление, выбранное им, оказалось самым неподходящим: на сотню, а то и больше вёрст не было ни одного населённого пункта. Авель, совершенно истощённый, вышел на берег какой-то реки. Она была довольно широкой, не такой, как первая, и перебраться через неё просто так было уже невозможно.

Авель стоял на берегу, не понимая, что ему делать дальше. Он подумал, что это, должно быть, конец всему. Он опустился на землю вниз головой и стал кричать. Это не было криком о помощи, скорее — выраженное в звуке желание отдать свою жизнь в руки неведомых и чуждых сил окружившей его природы…

Вдруг Авель почувствовал, что над ним кто-то стоит. Он услышал чьё-то тяжёлое дыхание. Кто это? Зверь? Человек? Авелю было страшно поднять голову и посмотреть, кто это, но всё-таки надежда на спасение теплилась в нём, и он резким движением вскочил и сел на корточки. На него смотрел старик в странной широкополой шляпе и каком-то старомодном одеянии.

— Ты кто таков и откудова? — спросил старик.
— Я Авель, — голос его дрожал от волнения. — Заблудился я, дедушка! Мне нужно домой! Помогите мне…

Авель понимал, что старик — его единственная надежда на спасение. Однако тот никаких особых чувств не проявил к словам мальчика. Он сказал, что если Авель хочет вернуться домой, то какое-то время должен жить у него и помогать ему с хозяйством. Отплатить, проще говоря, долг заранее. Тем более что день уже подходил к концу, начинало темнеть, а до ближайших населённых пунктов — не один час ходу. Авель согласился.

Становилось холодно. Костёр догорал. Я подбросил в него несколько веток. История ещё явно требовала продолжения, поэтому мы ждали, когда Евгений заговорит вновь. Но он молчал, будто вспоминая что-то.
— И что же? — не выдержал Дима. — Что дальше с ним случилось?
Евгений достал из кармана пачку сигарет и закурил. Казалось, он хотел закончить историю, но не знал, как…

— А что случилось, что случилось… — наконец начал он. — Остался он с дедом Христофором жить. Да, именно так его звали… Он хоть и был со странностями, но показался Авелю очень добрым человеком. Даже, как он выразился в разговоре с Агашей, очень культурным! От него исходила какая-то странная сила, заставлявшая ему верить и уважать его.

Жил старик один. Была у него избушка чуть выше по течению от того места, где его встретил Авель. Лодка у него была. Ходил он на ней с шестом по реке. Чем он там жил, этот Христофор — неизвестно. Авель ничего об этом не сказал. Наверное, рыбачил, охотился. Хозяйство какое-то имел. Говорят, живут здесь у нас где-то староверы. Туда, к северу. Как раз в ту сторону Авель и умотал. Но точно никто не знает, ведь живут они скрытно, тихо. Но был ли этот Христофор старовером, или просто ушёл в лес отшельником — это уж неизвестно.

Авель привязался к старику. Решил не оставлять его одного зимовать. А после зимы его уже и не тянуло вовсе домой. Тётка, почти уверен был Авель, совсем о нём не горевала. Быть может, даже радовалась в душе, что Бог её избавил от обузы…

Лицо у Авеля светилось, как рассказывала Агаша. Прошло несколько лет, а он словно остался таким же, как был. Хотя и вытянулся, возмужал, а всё ж было в нём что-то другое, отличное от его сверстников.

— Ты только не говори никому, что меня видела, ладно? — попросил Авель Агафью. — Пообещай!

И она пообещала. И почти сдержала своё обещание: рассказала она эту историю много позже. Тогда, когда уже никто практически и не помнил, что был такой мальчишка по имени Авель, который в лесу заблудился. А тётки Марфы уже и вовсе не было на этом свете.

— А ты разве не хочешь вернуться? — спросила Агаша удивлённо.
— Нет, — твёрдым голосом ответил Авель. — Здесь уже не мой дом. Там, — и он махнул рукой в сторону лесов, — мой настоящий дом. Там, далеко-далеко, за двумя реками. Там уже всё моё, родное. Как говорит дедушка…
— Но ты ведь хотел сюда вернуться! — перебила его Агаша. — Ты же не мог здесь случайно оказаться!
— Ты права, да, я хотел… Хотел ещё раз посмотреть на эти места, откуда я родом, чтобы… Чтобы попрощаться с ними навсегда.

И Авель как-то резко отвернулся и бросился бежать. Затем оглянулся, махнул Агафье рукой, и исчез, так же неожиданно, как и появился.

— А что за река-то, дядь Жень? — спросил Дима. — Ну та, на которой этот отшельник жил.
— Да нет там никакой реки! Во всяком случае, такой, как описал её Авель — широкой и полноводной, которую вброд не перейти… Так, есть мелкие речушки разные. Нет, есть, конечно, реки посурьёзнее, но они все дальше туда, на несколько десятков вёрст. Не мог же парнишка за один день столько отмахать…
— Выходит, он неправду сказал? — спросил я. — Или, может, специально — след запутать хотел?
— Да кто ж его знает… Может, и не было никакого отшельника, — Евгений таинственно взглянул на нас, и лицо его при свете тлеющих углей показалось каким-то зловещим. — А может, и Авеля-то никогда не было! Это ж всё так… басенки местные. Ладно! Посидели, отдохнули, пора и честь знать.

Евгений спустился к реке и набрал ведро воды — чтобы залить костёр. Угли зашипели, и от этого звука мне стало почему-то грустно. Мы сели в лодку и неспешно поплыли домой. Всю дорогу мы молчали. История про мальчика Авеля не выходила у меня из головы. И от того, что случилось это где-то здесь, в наших краях, становилось как-то не по себе. Кто знает, может быть, он до сих пор живёт где-то там, среди непроходимых лесов, совершенно один… А может быть, уже и не один?