Недокучная сказка про белого бычка

Жила-была и не горевала деревня Мубыково и ровно до того момента она особых бед не знала, пока не началось…

А началось тогда, когда Машку Минохину, жену Петра и мать Арины, местные бабы под покровом ночи в реке утопили, за то, что мужей соблазняла похлеще жен законных. Арина-то вся в мать была по красоте своей, описание которой никаким филологическим законам не поддается, и потому не успели выловить из реки тело Машки, как повадились все любовники ее прямиком к Арине. Не отдалась никому Арина, за что дом их и подожгли, неублаженные мужья чужих жен. Отец, чтобы дочь уберечь от участи материнской, схватил ее за руку да в баню ее переселил, которая в Дедовом лесу стояла. Запутанность того леса, кстати, приводила местных грибников в ужас. Что, кстати, не мешало ежегодно пытать счастья в грибах и стабильно по три, а иногда и по четыре человека в год, пропадать бесследно. Тревожили потом безлунными ночами жителей местных, шуршанием своих невидимых доселе никем душ, эти грибники.

А баня та над речкой возвышалась, на балках, и кто ее поставил уже никто не помнил, только то, что она над речкой стояла, являлось неописуемым плюсом, для любителей пропотеть, потому как за холодком далеко бегать не требовалось, дверь с обратной стороны открывали и прямиком в речку чресла свои бросали.
Переделал Петро ее в хату жилую и остались они с Ариной там хозяйство разводить.

А у Василия Тесёмкина, вместе с его двумя сестрами и мамкой на хозяйстве полный порядок был, да и в семье тоже. Жили они дружно, ладили все, Василий дома за старшего был и дома его уважали. Любил Василий и по девкам пройтись и гульнуть с мужиками, но все это было в чрезвычайную меру, что не подкопаться было под его чистую и белую, как бычок, которого Минохин на свое новое хозяйство приобрел, репутацию.

А за бычком Петро катался на ярмарку, да и лучше бы не катался, потому как вернувшись теперь уже в родную баню, застал он очередного свата Арининого, под дверьми скулившим по ней. Бросил Петька повод, за который бычка он окольными путями по лесу Дедовому вел, да и кинулся за сватом в припадке ярости. Зима стояла, как и лед на речке. Кинулся сват по льду тому утекать, а Минохин за ним, туда же. Сват то убежал, а Петро обеими ногами под лед провалился, и не стало с тех пор у него тех самых ног. Ходил он на протезах деревянных, что не мешало ему бычка растить да за Ариной приглядывать.

Шибко приглянулся тот бычок Петру, чем больше росла его туша, тем больше любовь к нему у Петра росла. Полюбил как сына, да так полюбил, что и за Ариной забывал приглядывать. А Арина по лесу часто гулять стала, от безделия полного, да так с Василием они и пересеклись, когда тот по банкам из пневматики палил. Полюбились они друг другу шибко, и стала Арина по ночам, тайком, в деревню к Василию захаживать. Сидели они под лунами, все больше друг на друга смотрели и все меньше молчали. Осознали они всю прелесть бытия вместе и в одну из ночей поцеловались. Крепко.

Тем временем у Петро проблема зрела, с бычком то этим белым. Кормить блондина подросшего становилось нечем, и брать кормежку было неоткуда. Хиреть стал тот бычок. Горевал Минохин, корма специальные покупал. Но ничего не брал бычок в пасть свою. Сел тогда рядом с ним Петро и зарыдал скупыми слезами мужскими. Ногти от нервов стал грызть, да так и прокусил себе палец нечаянно. Подошел бычок, понюхал палец, кровоточащий, да и облизнул. Удивился Петро и выдавил еще кровушки. Слизал и ее бычок, а потом и кисть хватанул. Так остался Петро без руки. Осенило тогда Минохина. Кинулся он домой, перевязку сделал, саблю взял, а потом в хлев, к свиньям забежал. Зарубил одну и принес бычку. С аппетитом тот поглотил ее.

Выписался Петро из больницы, с очередным протезом, совсем исхудалый и лысый, вернулся домой и стал думать, где пропитание бычку доставать. Стали, таким образом, на деревне свиньи пропадать, а когда все свиньи были употреблены, стал Петро людей отлавливать. Сначала из баб тех, что жену его в реке утопили, а потом и мужиков, которые от отсутствия баб стали все чаще пытаться найти в Дедовом лесу баню Минохиных, чтоб потребности свои инстинктивные с Ариной удовлетворить. Только плутали бесцельно бедняги эти в лесу том, что не мешало Петру их отлавливать и на съедение бычку отдавать. Слухи по деревне стали ползать нехорошие, никто не знал, куда народ девается. Стали про чудовище лесное байки ползать сарафанные, да только описание этого чудовища было неоднородным и непостоянным, ровно до того момента, пока бычок тот от Минохина однажды не сбежал и не перешел на самостоятельные харчи. Тогда уж и Арина, и сам Петро далеко в лес ходить перестали, а описание чудовища лесного, белого как седина и с пятнами кровавыми, в деревне стало общепринятым.

В виду всех этих событий кручинился Василий по Арине, потому как та ходить перестала к нему. Решил он сам ее найти. Прихватил свою пневматику, чтоб перед чудищем не шибко трухануть при встрече и направился в лес Дедов. Долго плутал он, по нему, до самой ночи, пока не вышел на поляну какую-то, где в сиянии лунного света мирно дремал тот самый бычок. Не помогла пневматика Василию онеметь от страха и не броситься бежать с той поляны. Разбудил он и бычка этим. Кинулся тот за ним, да не догнал. Выбежал Василий к утру из леса и побежал по мужикам оставшимся, бригаду собирать и на бычка с охотой идти. Собрались мужики, да не густо их вышло, пришлось бабами дополнять команду охотницкую. Взяли они кто ружье, кто вилы, а кто и палку просто и пошли они в лес, бычка искать. А покуда они по лесу его всем миром настичь пытались, вышел тот бычок тихо и мирно из лесу и пошел по деревне прогуливаться, поедая прохожих. Долго бегала орава эта по лесу, разбрелись все, растерялись, да так, что остался Василий один. Вышел он из лесу в деревню, как раз к тому времени, когда бычок уже наелся и благополучно вернулся под елей сень и увидал лужи кровяные повсюду, а в деревне пустоту. Домой забежал, мать с сестрами в погребе нашел живыми, рассказал им про все, да и совсем голову повесил от печали и тоски. А бычок еще месяц охотниками теми кормился…

Запил Тесёмкин. Дико запил. Пить было не с кем уже в деревне, а он все пил и пил. Пил пока однажды не вышла к нему Арина из лесу и не рассказала ему про то, как подсадил ее отец бычка на человечинку. Сказала она ему отоспаться, а на утро взять ружье и клубок с нитками. Спросил Василий зачем, да не услышал. Упал он в последнем пьяном припадке наземь. Затащили его сестры с Ариной в хату, на кровать уложили, и стали утра дожидаться.

А Минохин тем временем аккуратно руку вторую себе отрезал и на кровь свежую бычка отловил, в стойло загнав. Ласкал он того бычка, души в нем не чаял от радости. Так до утра с ним и просидел. А на утро увидал, что стал тот бычок уже красным весь…

Собрался Василий с утра с Ариной в лес. Взял он все, что она велела, и потопали они на опушку. Остановились они у самого входа, взяла Арина клубок и вокруг дерева обвязала, Василию назад отдав. Сказала она ему, чтобы он шел за ней, да клубок разматывал. Так дошли они до самой бани. Осмотрела Арина избу, заглянула в хлев, нигде Петра не было, только дорожку кровавую на снегу, ночью выпавшему, в лес идущую увидала. Побоялась Арина в лес идти, потому оставил Тесёмкин в избе ее, а сам по дороже той с ружьем в лес пошел. Долго плутал он, кровавая дорожка уже закончилась, а бычка с Петром все не было.

Попадались ему по пути блуждающие бесцельно по лесу души его односельчан. Крепко молчали они, сколько не пытался Василий разузнать местонахождение бычка. Плакали некоторые из них, а кто-то просто грустил от того, что не выбраться им уже из Дедова леса. Однако заметил Василий, что идут они все из одного места, что сподвигло его пойти против течения и выйти на ту самую поляну, где впервые он бычка встретил. А как вышел, так и обомлел. Стоял посреди той поляны бычок, орошаемый снегом первым и доедал он там Петра. Не знал Василий, горевать ему или радоваться смерти Петра, да только думать недолго пришлось. Увидал он саблю Минохинскую, в траве валявшуюся. Подошел он аккуратно к ней, чтоб бычка не спугнуть и подобрал, а как подобрал, вскинул ружье свое пневматическое, да и пульнул в бычка. Выбила пулька глаз бычку, взревел он от боли да и бросился на Василия. Стал Василий крепко, чтобы не свалиться, но не помогло ему это. Сбил бычок его с ног, да так, что хрустнуло что-то в грудной клетке у Василия. Насилу встал он и кинулся в лес бежать, бычка за собой увлекая. Бежали они до самой реки, где понял Тесёмкин, что другого пути нет, потому кинулся ещё на неокрепший лед, а за ним и бычок. Добежал Василий до середины, да и остановился, потому как побоялся тонкоты льда. Решил он дать бой бычку. Вскинул саблю, взмахом руки и тут-то лед под ним и треснул. Провалился он в водные дебри, а за ним, в ту же дыру и бычок завалился. Не выплыли оба.

Долго ждала Арина Василия, да поняла вскоре, что не вернется он. Прошла по лесу, в поисках его, да только следы на речку ведущие и нашла. Горевала год она по нему, пока по нитке той, что протянул Тесёмкин до бани не забрел туда грибник из соседней деревни, по фамилии Ягин. Долго говорить, что и как у них с Ариной вышло, не стоит, но пожили они вместе порядком, пока не помер тот грибник от грибов плохопрожаренных. Так и осталась Арина одна, до самой старости, в той бане над речкой и с новой фамилией Ягина. Много ещё было на ее веку всякого, но то уже к сказке, про бычка белого, никакого отношения не имеет…