Черно-белое убийство
Сергей Лисс Возрастные ограничения 18+
«Трефы»
Тело жертвы — Минаевой Надежды Константиновны, сотрудницы социальной службы — было обнаружено спустя совсем короткое время после расправы над ней. Возле залитого кровью жертвы тела сотрудники местного ОВД не нашли орудия преступления, даже ничего похожего, что указывало бы на него. Но однозначно это был твердый тупой предмет (камень или молоток), которым несчастной женщине размозжили голову. Да, она мучилась перед смертью, и наверняка должна была кричать о помощи. Тем паче, что место ее убийства, было далеко не безлюдным темным углом. Рядом с телом же преступник оставил игральную карту – «даму» треф, и у следователей сразу возникло подозрение, что это убийство означало предстоящую серию подобных преступлений…
«Пики»
...-И чего в такую рань не спится? – недовольным тоном бурчала дворничиха в ответ на короткое «здрасьте» Федьки Звонкова из 152-ой квартиры, направившегося мимо нее прямо к своему темному «Ларгусу».
На прошлой неделе Звонков развелся с женой, Лариской, той еще стервой, по правде сказать, и вот уже последние несколько дней он выходил из подъезда в половине шестого утра, чего прежде дворничиха за ним не замечала. Она, впрочем, знала о Федоре не так много как ей бы хотелось. Полный, нет, крупный, с рыжей бородой, одним своим видом Федор внушал уверенность (даже слегка излишнюю) в своих возможностях, в том числе, в физическом превосходстве над оппонентом. Именно он инициировал свой развод с Ларой, и был непреклонен в нежелании спасать их брак. Его, конечно, можно было понять, у всех есть предел терпению. Как-то дворничиха сама слышала брань Федора, общавшегося с женой по телефону, и назвавшего Ларису истеричной ебанашкой (иди, лечись, успокоительных таблеток попей). И в тот момент внутри дворничихи все как-то загудело, она вся превратилась в слух, все внимание ее мгновенно переключилось на эту брань. И кроме этого интереса больше ничего не осталось. Ну ничего себе, кого-то громогласно обматерили, наверняка по делу, и страсть как хотелось знать как можно больше подробностей. Хоть какое-то украшение той унылой работе, которой дворничиха занималась последние лет пять, не меньше.
Проводив машину Звонкова внимательным взглядом и пройдя еще пару подъездов обслуживаемого ею дома с метлой в руке, она вдруг обнаружила и входа в очередной подъезд игральную карту. Совсем новенькую, лежавшую в свете фонаря над входной дверью «рубашкой» кверху. Странно, когда она была здесь несколько минут назад, этой карты здесь не было. Никто не входил и не выходил из подъезда в этот промежуток времени, иначе бы она заметила. Игральной картой оказалась дама пик, и без раздумий дворничиха скомкала ее в шарик и бросила в мусорный мешок. В голове же ее сам собой прозвучал обидный детский голос, который она слышала однажды:
-А почему Вас ведьмой называют?
Не раз она слышала это слово в свой адрес. Возможно из-за своих черных как смоль волос, спрятанных под платком, или же из-за смуглого цвета кожи, отчего ее можно было спутать с цыганкой, она бы не удивилась. А может из-за резкого и мрачного взгляда своих больших темных глаз, который, при желании, мог бы заворожить не одного мужика. И на самом деле она чувствовала этот страх, источаемый людьми, оказывавшимися рядом с ней, пусть даже мимоходом. С ней только здоровались, а вот полноценно общаться не решались. Да и не особо она и хотела этого общения.
Она присела на лавку возле детской площадки, чтобы закурить. Мысли ее вновь вернулись к обнаруженной игральной карте, как будто специально оставленной для нее. Может, не стоило выкидывать ее в мусор? Сунула бы пиковую даму в карман на счастье. Однако что-то привлекло ее внимание слева от нее. Она вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть, но никого не увидела, лишь тень ее в качавшейся тени березовых веток…
«Червы»
…И ее собственная тень выглядела до жути пугающей. Тень заставила Инну приковать к ней завороженный взгляд, заставила наблюдать невероятную страшную метаморфозу, от которой в горле девушки образовался огромный ком. И она не могла издать ни звука. Ее собственная тень меняла комплекцию, ширилась в плечах. Ее собственная тень вдруг приобрела на глазах оцепеневшей Инны объемность, теперь перед молодой женщиной был живой человек. Хотя, правильнее было бы назвать ЭТО черной физической массой, у которой даже лица не было, лишь человекообразная форма. Но это длилось совсем недолго, ровно до того момента, пока ЭТО не поднялось на ноги в полный рост. Он появился из ее собственной тени, забрал ее, заняв ее место, и теперь Инна не могла пошевелиться, чтобы хотя бы издать вопль ужаса. Свет уличного фонаря проходил ее насквозь, будто ее не было сейчас в материальном мире. Но женщина узнала открывшееся перед ней лицо. Лицо того, кого знала уже давно, того, кто был с ней когда-то, того, чьи ласки с трудом, но, все-таки, забывались. И этот взгляд сейчас был каменным и пустым, неестественным для прежнего ее жениха. Нет, сейчас это был некто другой с его лицом. Даже НЕЧТО другое, копировавшее его.
Они расстались более чем мирно, оставшись друзьями. Не было никаких истерик и криков с его стороны, разговор проходил культурно, он практически не повышал голоса. Он был готов услышать от Инны ее решение, и она не сомневалась, что он воспримет его как-то по-другому. Тем не менее, Инна знала, что внутри него все горело от осознания происходящего расставания. Инна хотела, чтобы он не стеснялся своих эмоций, чтобы переступил через порог цивилизованности, который оставался для него неодолимой преградой. И он мог быть холодным и жестким, но не настолько каменным.
В руке того, кто занимал его место в эти страшные мгновенья, появился молоток, заменивший собой кисть, должную сжимать рукоять. И вроде бы Инна стала недосягаема для физического мира, лишенная своей собственной тени и пропускавшая через себя свет, она понимала, что и ее палач оказывался не вполне обычным сущностью.
-Это ведь не ты, — попыталась сказать она, но выдала слабое, почти не слышное мычание через сомкнутые губы.
Она видела как оружие в его руке поднялось и опускалось ей прямо на голову. Через секунду последовал сильный болевой удар, оглушивший женщину. Она покачнулась и опустилась на землю, не в силах ни закричать от боли, ни унять ее. Она лишь чувствовала, как хлынувшее из раны тепло ее крови залило лицо, а свет вокруг моргнул несколько раз подряд. Но вновь ее убийца поднял над беспомощной несчастной жертвой обагренный кровью молоток. Он не считал количество ударов, которые нанес женщине по голове. Но их было много, что-то около десятка.
Он не чувствовал крови, которая наверняка должна была забрызгать его, и которую он жаждал, совершая свою расправу в качестве мести. Кровь заливала не его самого, но его защиту, черную как смоль, непроглядную и мертвую, отделявшую его от материального мира. Это действительно был не он в своем возмездии, однако он не противился своему желанию покончить с Инной за ее предательство. И молча наблюдал за тем как несчастная умирала в муках. Но даже если бы и хотел прекратить все действо и попытаться спасти ее, сейчас он понимал, что пути назад не было. Инна видела его, узнала его, а он зашел слишком далеко, чтобы закончить начатое, когда в его руках была такая сила. И с каждым новым ударом это чувство превосходства пылало в нем, обострив прочие недавние обиды.
«Бубны»
Он намеренно не оставил Инну напоследок. В качестве дополнительной страховки. Чтобы не было понятно, ради чего он использовал игральные карты. И трефовая дама, и пиковая, и червонная, а теперь и бубновая – все они должны были поплатиться за свои решения, вставшие ему поперек горла. Последняя из них, для которой он приготовил бубновую масть, выбесила его, пожалуй, больше чем Инна. Наглая, дерзкая, открывшая рот не по делу. Он чувствовал как его сердце ликовало с каждым новым ударом молотка об ее голову. И это чувство ненависти к ней отличалось от всех прошлых разов; кажется, именно она заслуживала тот остаток невысказанных эмоций, что он боялся обнажить перед самим собой. Он дал себе установку на самоконтроль, он не считал себя психом, однако сейчас все в нем пульсировало в буре негодования. Наглость и тугодумие этой юной суки, однозначно насосавшей на свой внедорожник, буквально взрывало его изнутри.
Но вот она осталась лежать в луже крови, наказанная им, и он не сразу вспомнил об игральной карте, приготовленной для нее. А меж тем надо было уходить. Со смертью жертвы его защита утратила свои свойства, и теперь его можно было спокойно разглядеть на свету, облаченного в серо-голубой «хаки». Бегом он добрался до ближайшей тени (это был фонарный столб), которая могла проводить его в его убежище подобно порталу в пространстве…
…без окончания…
Тело жертвы — Минаевой Надежды Константиновны, сотрудницы социальной службы — было обнаружено спустя совсем короткое время после расправы над ней. Возле залитого кровью жертвы тела сотрудники местного ОВД не нашли орудия преступления, даже ничего похожего, что указывало бы на него. Но однозначно это был твердый тупой предмет (камень или молоток), которым несчастной женщине размозжили голову. Да, она мучилась перед смертью, и наверняка должна была кричать о помощи. Тем паче, что место ее убийства, было далеко не безлюдным темным углом. Рядом с телом же преступник оставил игральную карту – «даму» треф, и у следователей сразу возникло подозрение, что это убийство означало предстоящую серию подобных преступлений…
«Пики»
...-И чего в такую рань не спится? – недовольным тоном бурчала дворничиха в ответ на короткое «здрасьте» Федьки Звонкова из 152-ой квартиры, направившегося мимо нее прямо к своему темному «Ларгусу».
На прошлой неделе Звонков развелся с женой, Лариской, той еще стервой, по правде сказать, и вот уже последние несколько дней он выходил из подъезда в половине шестого утра, чего прежде дворничиха за ним не замечала. Она, впрочем, знала о Федоре не так много как ей бы хотелось. Полный, нет, крупный, с рыжей бородой, одним своим видом Федор внушал уверенность (даже слегка излишнюю) в своих возможностях, в том числе, в физическом превосходстве над оппонентом. Именно он инициировал свой развод с Ларой, и был непреклонен в нежелании спасать их брак. Его, конечно, можно было понять, у всех есть предел терпению. Как-то дворничиха сама слышала брань Федора, общавшегося с женой по телефону, и назвавшего Ларису истеричной ебанашкой (иди, лечись, успокоительных таблеток попей). И в тот момент внутри дворничихи все как-то загудело, она вся превратилась в слух, все внимание ее мгновенно переключилось на эту брань. И кроме этого интереса больше ничего не осталось. Ну ничего себе, кого-то громогласно обматерили, наверняка по делу, и страсть как хотелось знать как можно больше подробностей. Хоть какое-то украшение той унылой работе, которой дворничиха занималась последние лет пять, не меньше.
Проводив машину Звонкова внимательным взглядом и пройдя еще пару подъездов обслуживаемого ею дома с метлой в руке, она вдруг обнаружила и входа в очередной подъезд игральную карту. Совсем новенькую, лежавшую в свете фонаря над входной дверью «рубашкой» кверху. Странно, когда она была здесь несколько минут назад, этой карты здесь не было. Никто не входил и не выходил из подъезда в этот промежуток времени, иначе бы она заметила. Игральной картой оказалась дама пик, и без раздумий дворничиха скомкала ее в шарик и бросила в мусорный мешок. В голове же ее сам собой прозвучал обидный детский голос, который она слышала однажды:
-А почему Вас ведьмой называют?
Не раз она слышала это слово в свой адрес. Возможно из-за своих черных как смоль волос, спрятанных под платком, или же из-за смуглого цвета кожи, отчего ее можно было спутать с цыганкой, она бы не удивилась. А может из-за резкого и мрачного взгляда своих больших темных глаз, который, при желании, мог бы заворожить не одного мужика. И на самом деле она чувствовала этот страх, источаемый людьми, оказывавшимися рядом с ней, пусть даже мимоходом. С ней только здоровались, а вот полноценно общаться не решались. Да и не особо она и хотела этого общения.
Она присела на лавку возле детской площадки, чтобы закурить. Мысли ее вновь вернулись к обнаруженной игральной карте, как будто специально оставленной для нее. Может, не стоило выкидывать ее в мусор? Сунула бы пиковую даму в карман на счастье. Однако что-то привлекло ее внимание слева от нее. Она вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть, но никого не увидела, лишь тень ее в качавшейся тени березовых веток…
«Червы»
…И ее собственная тень выглядела до жути пугающей. Тень заставила Инну приковать к ней завороженный взгляд, заставила наблюдать невероятную страшную метаморфозу, от которой в горле девушки образовался огромный ком. И она не могла издать ни звука. Ее собственная тень меняла комплекцию, ширилась в плечах. Ее собственная тень вдруг приобрела на глазах оцепеневшей Инны объемность, теперь перед молодой женщиной был живой человек. Хотя, правильнее было бы назвать ЭТО черной физической массой, у которой даже лица не было, лишь человекообразная форма. Но это длилось совсем недолго, ровно до того момента, пока ЭТО не поднялось на ноги в полный рост. Он появился из ее собственной тени, забрал ее, заняв ее место, и теперь Инна не могла пошевелиться, чтобы хотя бы издать вопль ужаса. Свет уличного фонаря проходил ее насквозь, будто ее не было сейчас в материальном мире. Но женщина узнала открывшееся перед ней лицо. Лицо того, кого знала уже давно, того, кто был с ней когда-то, того, чьи ласки с трудом, но, все-таки, забывались. И этот взгляд сейчас был каменным и пустым, неестественным для прежнего ее жениха. Нет, сейчас это был некто другой с его лицом. Даже НЕЧТО другое, копировавшее его.
Они расстались более чем мирно, оставшись друзьями. Не было никаких истерик и криков с его стороны, разговор проходил культурно, он практически не повышал голоса. Он был готов услышать от Инны ее решение, и она не сомневалась, что он воспримет его как-то по-другому. Тем не менее, Инна знала, что внутри него все горело от осознания происходящего расставания. Инна хотела, чтобы он не стеснялся своих эмоций, чтобы переступил через порог цивилизованности, который оставался для него неодолимой преградой. И он мог быть холодным и жестким, но не настолько каменным.
В руке того, кто занимал его место в эти страшные мгновенья, появился молоток, заменивший собой кисть, должную сжимать рукоять. И вроде бы Инна стала недосягаема для физического мира, лишенная своей собственной тени и пропускавшая через себя свет, она понимала, что и ее палач оказывался не вполне обычным сущностью.
-Это ведь не ты, — попыталась сказать она, но выдала слабое, почти не слышное мычание через сомкнутые губы.
Она видела как оружие в его руке поднялось и опускалось ей прямо на голову. Через секунду последовал сильный болевой удар, оглушивший женщину. Она покачнулась и опустилась на землю, не в силах ни закричать от боли, ни унять ее. Она лишь чувствовала, как хлынувшее из раны тепло ее крови залило лицо, а свет вокруг моргнул несколько раз подряд. Но вновь ее убийца поднял над беспомощной несчастной жертвой обагренный кровью молоток. Он не считал количество ударов, которые нанес женщине по голове. Но их было много, что-то около десятка.
Он не чувствовал крови, которая наверняка должна была забрызгать его, и которую он жаждал, совершая свою расправу в качестве мести. Кровь заливала не его самого, но его защиту, черную как смоль, непроглядную и мертвую, отделявшую его от материального мира. Это действительно был не он в своем возмездии, однако он не противился своему желанию покончить с Инной за ее предательство. И молча наблюдал за тем как несчастная умирала в муках. Но даже если бы и хотел прекратить все действо и попытаться спасти ее, сейчас он понимал, что пути назад не было. Инна видела его, узнала его, а он зашел слишком далеко, чтобы закончить начатое, когда в его руках была такая сила. И с каждым новым ударом это чувство превосходства пылало в нем, обострив прочие недавние обиды.
«Бубны»
Он намеренно не оставил Инну напоследок. В качестве дополнительной страховки. Чтобы не было понятно, ради чего он использовал игральные карты. И трефовая дама, и пиковая, и червонная, а теперь и бубновая – все они должны были поплатиться за свои решения, вставшие ему поперек горла. Последняя из них, для которой он приготовил бубновую масть, выбесила его, пожалуй, больше чем Инна. Наглая, дерзкая, открывшая рот не по делу. Он чувствовал как его сердце ликовало с каждым новым ударом молотка об ее голову. И это чувство ненависти к ней отличалось от всех прошлых разов; кажется, именно она заслуживала тот остаток невысказанных эмоций, что он боялся обнажить перед самим собой. Он дал себе установку на самоконтроль, он не считал себя психом, однако сейчас все в нем пульсировало в буре негодования. Наглость и тугодумие этой юной суки, однозначно насосавшей на свой внедорожник, буквально взрывало его изнутри.
Но вот она осталась лежать в луже крови, наказанная им, и он не сразу вспомнил об игральной карте, приготовленной для нее. А меж тем надо было уходить. Со смертью жертвы его защита утратила свои свойства, и теперь его можно было спокойно разглядеть на свету, облаченного в серо-голубой «хаки». Бегом он добрался до ближайшей тени (это был фонарный столб), которая могла проводить его в его убежище подобно порталу в пространстве…
…без окончания…
Рецензии и комментарии 2