Двое

1.
С самого детства Вероника была хороша собой. Черные густые завитушки локонов магически гипнотизировали практически всех мальчишек, которых она знала. Доброе личико, приятный взгляд карих глаз, прямой нос и плавные линии губ – все мелкие детали легко растворялись на фоне общих черт. Надо было быть просто самоубийцей, чтобы посметь обидеть это очаровательное создание. Тем не менее, это произошло на восьмом году обучения Вероники в средней школе. И она хоть и была доведена до слез, про себя быстро простила своего обидчика, посмевшего раскрыть рот и выплеснуть кучу гадостей в ее адрес. И еще Вероника очень боялась, что о случившемся узнает ее двоюродный брат Миша, который с легкостью кинулся бы отстаивать честь сестры. Он не боялся отхватить по лицу, без раздумий мог пустить кулаки в ход, даже против тех, кто был старше по возрасту как и обидчик Вероники.
Все потому, что Миша ревновал ее. Ревновал, и не думал скрывать тот факт, что сестра нравилась и ему самому. В общении с ней Миша был чрезмерно обходителен, так и норовил обнять и прижать к себе, чтобы не выпускать из своих рук. И Вероника чувствовала этот твердый барьер, не позволявший ее двоюродному брату большее. Она видела нешуточное сияние в глазах Миши, когда он брал ее под руку, и они вместе отправлялись прогуляться. Что-то действительно было в ней такое, что-то колдовское, что она не могла держать под контролем. Впрочем, рядом с Мишей Вероника чувствовала себя в безопасности. А по ночам, лежа в кровати под одеялом, мысли ее сами собой возвращались к его грубой силе, которой Вероника хотела быть окруженной снова и снова. Миша был старше ее всего на год, но она чувствовала внутри него взрослого мужика, самого настоящего матерого пса в самом расцвете сил.
Но Миша узнал о случившемся с Вероникой в школе практически в тот же вечер. Он не позвонил ей, чтобы пристать с расспросами, перед которыми сестра наверняка бы сдалась без сопротивления. И Миша явился к ее обидчику прямо во время урока. Он даже не постучался в дверь классной комнаты, вошел туда, будто к себе домой. Яростный взгляд брата мгновенно определил нужного ему парня. Миша успел бросить только: «-Ах ты сука», после чего с ходу зарядил несчастному десятикласснику правым «крюком» в челюсть, потом выволок того из-за парты, повалил на пол и бил, бил, бил, обагрив кулаки кровью.
Тогда разгорелся нешуточный скандал, влетело даже директору школы, занятия в которой Миша пропустил в этот день. Избитый парень едва не угодил в реанимацию, родителям Миши пришлось отвалить много денег на адвокатов и компенсацию пострадавшей стороне, они даже влезли в долги.
Вечером после случившегося в школе инцидента Вероника пришла к Мише домой, глаза ее сверкали в диком возмущении.
-Ты хоть понимаешь, что натворил? – попыталась отчитать она и поняла, что Миша очарован этим магическим блеском, исказившем ее лицо в положительную сторону.
-Морду разбил одному мудаку, — с гордостью заявил Миша, — И сделаю это еще раз, если хоть один косой взгляд на тебя бросят. Ты моя сестра. Ты МОЯ сестра, — с ходу добавил он.
-Тот парень в больнице, тебя могут привлечь к уголовной ответственности…
-Я хочу повторить это, — перебил Миша, видя как поколебалась вся ее решимость, — Я чувствую как все кипит во мне после того как я разделался с ним.
Он вдруг протянул к Веронике руку.
-Я не хочу, чтобы ты страдала, — сказал он, — Ведь если не ответить, сама понимаешь…
-Ты красивая девочка, — открыто говорил он, обняв Веронику в своей комнате, — А значит открытая и доступная перед всякой чепушней. Ты думаешь, ты нужна кому-то из этих утырков, которые письки по ночам теребонят, думая о тебе перед сном?
-Я знаю…
-Да не знаешь ты ни черта, — не повышая голоса, что было приятно слышать, остановил Миша, — Не боюсь я никаких ментов. Пока с тобой все в порядке, все в порядке и со мной тоже. Я хочу видеть, как улыбка красит твое лицо, понимаешь? Я хочу видеть ясное небо и солнце в твоих глазах. Чтобы ни одна тварь не посмела заставить тебя страдать.
Он вдруг поцеловал ее в щеку. Сначала Вероника ощутила, как лицо ее налилось краской в диком смущении, даже в каком-то страхе. Но под этой шелухой поднималась теплая приятная волна. А вместе с ней и ее необузданная колдовская сила, очаровывавшая Мишу все это время.
-Можно ведь иначе, — сказала Вероника, подхваченная ей, и теперь уже она сжала руки брата, — Ты был похож на зверя, когда бил его. Ты мог забить его до смерти.
-Поверь, я хотел этого.
-Нет, не хотел, я вижу, — перебила она, в свою очередь не повышая голоса.
И в тот момент она, кажется, коснулась его силы. Коснулась оскалившегося зверя внутри брата рукой. И зверь склонил перед ней голову, чувствуя ее превосходство, зверь разлегся перед ней и вытянул лапы…

2.
Ублюдок ударил Веронику ножом прямо под сердце. Дважды. Но сам вызвал «скорую», сам вызвал наряд. Она была жива, когда ее привезли в больницу, однако потеряла много крови. Слава богу, донора нашли быстро, но Мише от того было не легче.
-Я знаю о том, что ты ведьма, — признался он в первый же свой визит в больницу, сжимая руку двоюродной сестры, которая все еще была без чувств, — Ты сказала мне об этом в тот день, двенадцать лет назад, когда я чуть не угробил старшеклассника, «наехавшего» на тебя. Это ведь ты отняла у меня всю мою силу, влила в меня то, что было в тебе, заставила мои руки буквально гореть, едва я сжимал кулаки, намереваясь разбить чей-нибудь хлебальник. Ты забрала мой огонь на хранение. Ты всегда была со мной, ты защитила меня от многих бед в своем ведьмином логове, я видел. Я стоял в твоем круге, я слышал твой грозный голос, я видел, как ты повелевала мирозданием, старавшимся меня укусить. Я видел, КАК ты рисковала, — он пригладил ее черные локоны рукой, нежно и аккуратно, — Я люблю тебя, Вероника. Кажется, с самого детства. Я знаю, что тебе всегда было известно о том, что для меня оставалось сладким, но запретным плодом. Я ненавижу свою жену, да и Лешка с Максимкой, кажется, мало меня интересуют. Я ненавижу свою работу, я ненавижу дом, в котором мне неуютно с женой и детьми, и дальше будет только хуже. Без тебя, моя маленькая девочка. Да, для меня ты еще маленькая девочка, ребенок, доступный для всякого дерьма вроде твоего ублюдка муженька. Посмотри, что он с тобой сделал, этот гондон. Поверь, я хочу убить его, разорвать пидараса голыми руками. И ты снова не даешь мне свершить возмездие, моя маленькая девочка. Я чувствую, что руки мои горят огнем, что под кожей бушует неугасимый пожар. Не поверишь, я вижу этот огонь своими глазами. Я вижу, как пламя капает прямо с пальцев, стоит лишь мне сжать кулаки, как огонь стекает по всему моему телу, сжимает меня цепкими лапами, что нельзя даже пошевелиться. А внутри все иначе. Внутри ты, моя маленькая Вероника, моя маленькая, грозная и опасная ведьмочка. Ты сделала это ради меня. Думаю, ты знала, что так будет, что я приду к тебе в трудный час. Иначе я бы уже грохнул кого-нибудь, и уехал бы лет на двадцать в тайгу лес валить… И вот это случилось, и я здесь, моя маленькая Вероника.
Он не плакал, хотя ком стоял у него в горле, и дышать ему приходилось с трудом.
-Ребята в ментовке нормальные, с понятиями. Это чучело свое получит, все сделают по уму, следаку даже денег давать не нужно. Ты-то умеешь прощать, и хочешь сострадания от меня. Я не знаю, понимаешь, не знаю, — перешел он на шепот, и в глазах Миши, наконец, защипало, — Я всего лишь хочу, чтобы твоя сила не обернулась против тебя самой. Это страшная сила, я боюсь, ты не справишься с ней однажды. Видишь, что получилось, моя маленькая девочка?
Миша вдруг почувствовал, как чуть дернулись пальцы ее в его руке. Перед глазами же его вновь всплыл яркий образ полутемной комнаты с множеством книг и алтарем, освещенным пламенем свечей. Двери в комнату захлопнулись за ним сами собой. И огромная цепкая лапа потащила его внутрь комнаты, ведомая движениями Вероники в черных одеяниях, что скрывалась где-то во тьме. Все в комнате пришло в движение, очерчивая невидимый его глазам круг, осыпаемый градом грохочущих ударов, каждый из которых хотел раздавить его в лепешку. И голос Вероники продирал его до самых костей. Он не мог вспомнить ни одного слова из той молитвы, что наполняла его убежище и поддерживала движение вокруг него. Зато он очень хорошо помнил эту дрожь, сотрясавшую кружащий воздух, дрожь звуков и хаоса, проносившегося перед глазами. Он узнал эту дрожь, дернувшихся в его хватке рук пальцев Вероники.
-Иди ко мне, — негромко позвал он из своего убежища и протянул огромную цепкую лапу, полыхавшую жгучим пламенем, во тьму комнаты, где Вероника повелевала, никем не оберегаемая от целого града ударов, стремившихся пробить его защиту.
Ему всего лишь стоило только вспомнить свое видение до самой последней секунды…

без окончания