II (Глава 2)

Обычный дождливый день. Из-за густых серых облаков солнца не видно, а может его там и вовсе нет.
В маленькой кладбищенской церкви мерно горят лампады. Старый священник монотонно читает молитву. Сенина мать в чёрном траурном платье стоит почти в самом углу и тихо плачет. Отец стоит поодаль, молча уставившись в пол, и лишь изредка крестится. Сам Сеня сидит на лавочке и смотрит на гроб, который стоит в центре, а в нём мёртвое серое, но такое родное лицо…
“Со святыми упоко-ой, Христе-е, душу…” – затянул клирос. В другое время Сенька бы удивился, до чего красиво они поют, но не в этот раз… Мальчик и до этого был на похоронах родственников и знакомых, но никогда ещё он не испытывал такой душевной скорби.
Людей в храме довольно много: все хотят простится с почившей. “Во блаженном успении вечный покой…” – провозгласил священник. Когда он закончил, все вслед за певчими подхватили: “Ве-е-ечная па-амя-а-ать…” Как только все проводили покойницу в последний путь, поцеловав икону в её руках, гроб закрыли и вынесли.
– Пойдём, сынок, – всхлипывая сказала мать.
Идти между могилами тяжело. Земля, из-за дождя размокшая превратилась в грязь и хлюпала под ногами. Вдалеке показалась яма, а возле неё люди с лопатами.
Сенька не любил «могильщиков”. Они знают, что заказчикам без них не обойтись, и поэтому частенько ведут себя на похоронах неподобающим образом. У людей большое горе, а они, бывает, ржут как лошади, а иногда в их речи открыто прорываются очень нехорошие словечки. Самое обидное, что они позволяют себе осуществлять такую важную работу в нетрезвом виде.
Когда другие “могильщики” привезли гроб и опустили его в яму, те, что стояли с лопатами, начали её быстро закапывать. Многие из приехавших на похороны начали по традиции сыпать землю горстями. Кто-то кинул в могилу цветы. Как только яму засыпали, священник начал служить литию Кадило качалось мерно, и бубенцы на нём тихо звенели. Сене нравился запах горящего в нём ладана. Этот запах живой. На большие праздники, например на Пасху, он радостный и нежный, а сейчас туманный и печальный.
“Покой, Спасе наш, с праведными…” – запели священник и певчие, но Сенька не слышал этого. Он смотрел на новенький деревянный крест, который только что “могильщики” воткнули в землю, с табличкой “Валентина Павловна Веренинская”, а ниже дата смерти.
“Ну, вот и всё”, – с горечью подумал мальчик, и ему вдруг с такой ясностью представились доброе морщинистое лицо, нежные старые руки, милый старческий голос, которые он больше никогда не увидит и не услышит, что слёзы сами собой выступили на глазах, и, чтобы не расплакаться при всех, он отошёл в сторону.
“Земля еси и в землю отыдеши…” – пели молящиеся. Потом снова пропели “Вечную память”.

Поминальный обед решили проводить в одном из ресторанов города. Родители раскошелились и заказали обед на пятьдесят человек.
Сенька сидел на скамейке у церкви, когда к нему подошёл отец.
– Поехали, сынок.
– Я… потом приду… домой…
– А как же…
– Не…
– Понятно…
Отец ушёл, а мальчик остался. Он не любил поминальные обеды. У людей умирает родственник, а они… горе заедают, что ли? Но это всё равно не помогает, ведь своими “умилительными воспоминаниями о покойнике они только сыпят соль на рану.
Сейчас Сеню занимала только одна мысль: как он теперь будет жить… без бабушки? То и дело в голове всплывали самые тёплые воспоминания о ней: вот она учит кататься внука на велосипеде, который сама подарила; вот помогает делать уроки; вот они вместе пекут пирог к маминому дню рождения; вот копают картошку на даче; вот сажают цветы; вот на плите шипит сковорода с самыми лучшими блинчиками; а вот бабушка достаёт с полки большой толстый сборник сказок, и он, маленький пятилетний мальчик, слышит, как она читаем ему своим старческим, мерным, нежным голосом, и засыпает, засыпает, засыпает…
Этот голос врезался Сеньке в память, и он почувствовал, что больше не владеет своими чувствами, и слёзы сами собой текут по его лицу.
Из храма вышел священник.
– А ты что тут сидишь? Со всеми не пошёл?
– Нет. Не люблю поминальные обеды.
– Гм. Я тоже не очень… Ты внук Валентины Павловны?
Сенька, вздохнув, кивнул. Священник сел рядом с ним.
– Ты извини меня. Если тебе тяжело об этом говорить, я помолчу.
– Нет-нет, что вы! Я очень рад поговорить. После смерти бабушки мне трудно, и я бы хотел высказаться…
– Ну, в таком случае… я слушаю тебя.
– Знаете… Я вот всё думаю… а что дальше?.. Столько всего было, и вдруг, раз!, и нету… Почему так? Я знаю, вы скажите: “На всё воля Божья”, но почему воля такая? Неужели, Бог не подумал обо мне?
– Бог думает о всех… А вот мы только о себе. Мы очень эгоистичны. Вот ты спросил: “Как я буду без бабушки?” А почему именно ты? Наверняка, в этот момент ты не подумал о своих родителях, о других людях, которым эта потеря принесёт много горя, не подумал о самой бабушке, ты подумал только о себе. Не так ли? – в ответ кивок, – Мы все эгоисты, все не без греха. Но это нужно исправлять. Мы должны понять, что в этом мире существует не только “я”, но и “он”, “она”, “они”. Когда я был мальчиком, у меня умер мой лучший друг, и я подумал не о нём, не о его бедной матери, а о том, что мне без него будет скучно, одиноко. Мне до сих пор очень стыдно за это.
Священник взглянул на часы.
– Извини, мне пора. Удачи тебе и терпения.
– Спасибо вам большое! – крикнул ему вдогонку Сенька.

Мальчик медленно шёл домой. После разговора со священником на душе полегчало. “Как он понятно всё объяснил!” – подумалось ему. Вдруг он резко остановился и, чуть подумав, сказал:
– Скорби закончились… Да! Скорби закончились, а жизнь… а жизнь продолжается!