Уход

Сегодня самый обычный день, на улице не слишком холодно и не слишком жарко, дует слабый ветер и в то же время я его почти не ощущаю. Я настолько привык к таким дням, что вероятно перемена погоды для меня будет губительна. Впрочем, для всех остальных тоже. В нашем городе перемена погоды никогда не предвещает чего-то хорошего. Возможно, отчасти в этом есть и вина метеорологов, которые не могут, в силу своей уничтожающей никчемности, ничего поделать с такой вещью, как погода. Им, скорее всего, не до этого. Они прежде всего заботятся исключительно о том, чтобы остаться на своем месте и не думать ни о погоде, ни о ее влиянии на нас, простых людей.
Впрочем, все это было неизменным и таковым и останется до конца моих дней или же до конца дней моих детей, которых пока еще даже не существует. Я их ни в чем никогда не обвинял, по причине того, что мое обвинение будет высмеяно множеством таких же простых людей, как я.
Что же до меня, то я, как уже и говорил, совершенно обыкновенен. В моем городе я — это мой сосед, его жена и его дочь. Я — мой начальник, тучный человек с огромными усами, которые ему не помешало бы сбрить. Я — мальчик с детской площадки, который играет вечерами с девочкой, которая живет неподалеку от нашего дома. Я — официант из кафе напротив моей работы, который приходит на свою смену в 9:00 ровно и уходит в 18:00. И если есть во всех этих людях хоть какое-то отличие от меня, то это пол, возраст и внешность. Более никаких различий между нами я никогда не замечал и замечать не хочу. Мне тошно вглядываться в отдельного человека и искать различия его со мной, потому что я навряд ли найду хоть одно.
Я работаю мойщиком окон и, как официант из кафе, прихожу на работу к 9:00 утра и остаюсь там до 18:00. Кроме этой работы я, пожалуй, больше ничем и не занимаюсь. Это единственное дорогое, что у меня есть. Сказать по правде, не настолько оно мне дорого и если когда-либо я и потеряю эту работу, я вряд ли испытаю хоть какие-то чувства. Разумеется, родные будут беспокоиться и печалиться, но к тому времени, как моя работа будет утеряна, мне будет уже глубоко все равно. Лишь те люди у которых работа останется будут скорбеть и качать головами, да переодически всхлипывать, вспоминая о том, насколько хорошо и ответственно я каждый день мыл окна. С каким необъяснимым усердием я это делал, сам не зная для чего. Они будут задаваться вопросом, как же так, как же я не мог знать для чего я выполняю свою работу. Но, к сожалению, я не смогу им ответить. В любом случае не смог бы.
Итак, каждый день я мою окна и на следующие же сутки я вижу те же самые окна. Но с каждым разом они становятся все грязнее, на стеклах появляются трещины, кое-где виднеются темные пятна, которые уже невозможно отмыть. С каждым днем окна выглядят все более безнадежно и иногда я даже не хочу мыть их, но все равно иду, под взором моего усатого начальника, который неуклюже пыхтит и передвигается по помещению, дымя сигарами. Сам он лишь сидит в кресле и ухмыляется, глядя на то, с каким старанием я отмываю проклятые окна. Ему смешно наблюдать за мной, а я наблюдаю за ним с ненавистью, которая ему тоже смешна. Ему нравится смотреть как я пытаюсь вывести с окон черные пятна, которые въелись туда намертво и с каждой моей неудачей его лицо все больше расплывается в отвратительной ухмылке.
Но бывают и дни, когда мы с ним вместе идем пить чай в кафе напротив и беседуем о жизни, как старые друзья. Мы даже можем разговаривать не только о моих окнах, но и его. Он сокрушается и выкладывает мне, что я даже не могу представить насколько грязны и разбиты его стекла и что именно поэтому он так мерзко мне улыбается, когда я занимаюсь своим делом. Иногда даже доходит до того, что я утешаю его, говоря о том, что и меня ждет то же самое, другого мойщика окон и третьего. Быть может, разговор о неизбежности его только сильнее расстраивает и мне стоит сменить мою тактику, но увы, я привык говорить только лишь правду. Во всяком случае про окна. Если я буду лгать, то это будет значить, что я смирился, хотя на самом деле это не так. Я не смирялся и меня до сих пор тянет не вымыть, а разбить одно из окон кирпичом или железным ломом, но мое воспитание и чувство ответственности мешают мне сделать это. Поэтому, мне остается только лишь ждать.


Сегодня ровно такой же день, как и предыдущий. Я пришел на работу, переоделся, взял все необходимое для того, чтобы снова мыть окна и тут увидел своего начальника. Он стоял передо мной и на лице его была написана глубокая скорбь, как будто он только что совершил поступок, который можно было приравнять к греху. Рядом с ним стоял молодой мальчик, он улыбался мне своей чистой, юной улыбкой и на лице его не было видно ни одной морщинки или вмятины, оно было румяным и гладким, как у младенца. Но было в этом лице что-то неизбежное для меня и я понял что именно. И я улыбнулся мальчику в ответ, хоть мое лицо и изуродовали морщины и складки, оно было обрюзгшим и усталым, но я почувствовал необыкновенную силу в своей улыбке. А потом я взглянул на окна и увидел, что они были кристально чисты, как будто я наконец отмыл их. Мне хотелось верить в то, что я сделал это.
Я засмеялся, махнул рукой мальчику и начальнику на прощание и вышел в открытую дверь. В этот момент я забыл и о чувстве ответственности, о долге перед самим собой и дорогими мне людьми, о том, что я еще день назад хотел разбить окна. Я был бесконечно благодарен и не знал кому именно. Я был счастлив.