Кома

Лёхе всего восемнадцать, а он впал в кому. Просто взял и впал в кому, похудел за две недели, дождался мать с работы, которая тут же вызвала скорую, и в кому, без особых на то оснований. Основание, конечно появилось — в крови врачи обнаружили столько сахара, сколько в компот не каждый сыпет.
Есть такая наука или раздел какой-то науки, называется психосоматика. Это когда сознание подстраивает параметры организма под своё состояние, не иначе. Это когда жизнь и все окружающие в ней не радуют, а наваливаются со всех сторон, как мешки с камнями, когда кричишь, а тебя не слышат, когда зовёшь, а проходят мимо, делают вид, что не замечают, отворачиваются, обходят стороной. Это когда те, кого просишь о помощи видят в просящем километры, мегатонны своих ошибок, но не в силах признать это. А порой даже не догадываются, что это именно их ошибки, это их отношение отпечаталось на лице и во всём облике просящего. А ему и позвать больше некого…
Лёха впал в кому в скорой помощи, его мать даже не догадалась об этом, узнала лишь от врачей в больнице.
В коме хорошо, спокойно, тоннель, словно труба, но огромная, необъятная. Тысячи звёзд мерцают слева и справа, сверху, снизу, манят свои далёким светом. В коме можно летать туда и сюда, перемещаться без всяких усилий, и никто не тревожит, никто не мешает.
Говорят, что некоторые, впадая в кому, видят своё тело сверху, слышат разговоры врачей, родственников в коридоре, могут посмотреть места, где никогда не были, но хотели бы побывать, а потом возвращаются обратно, одевают на себя собственное тело, как скафандр, открывают глаза и начинается процесс реабилитации.
У всех он разный, молодые приходят в себя и восстанавливаются быстрее, те, кто постарше, немного подольше. Но это те, у которых здесь куча незавершённых дел, у кого обязательства перед кем-то. Это те, кого ждут, зовут… У кого огромное количество надежд на будущее.
У Лёхи нет никаких надежд, жизнь его — это череда одинаковых кадров, где совсем совсем мало радости. Единственное, что у него есть — это маленький выдуманный мирок, это сарай в конце огорода, где его никто не слышит, когда он во весь голос поёт песни. Хорошо поёт, с чувством, с выражением, полностью выкладываясь, не фальшивя, хотя никто его никогда этому не учил. Не учили его и в школе. Он закончил всего девять классов, несколько раз оставаясь на второй год. А почему?
А потому что его отец бросил их с матерью и братом, когда Лёха учился во втором или третьем классе, и это очень сильно отпечаталось на совсем ещё маленьком, неокрепшем и наивном сознании. А потом на этом месте появился огромный рубец, который не растворился со временем, а только окреп и затвердел. А его мать нашла другого, точно такого же. Ни Лёхиной матери, ни отчиму не было никакого дела до учёбы, они очень сильно увлеклись друг другом, что бы замечать детей. А отчим увлёкся играми в танки, это же веселее и увлекательнее, чем вникнуть, вспомнить алгебру, а потом объяснить. И Лёхину мать поглотила жалость к самой себе, а не образование и воспитание детей.
Лёха, с каждым годом замыкаясь в самом себе всё больше и больше, терпя всё больше и больше нападок со стороны школьников, учителей, отчима, младшего брата и даже матери, никому никогда ничего не предъявлял. Он по своей натуре очень спокойный и мирный человек, привык всё носить в себе, что бы никого не тревожить лишний раз. Он только уходил в сарай в конце огорода и пел песни. Со временем на него сгрузили большую часть ответственности за хозяйство, он и это принял как должное, поставив на себе большой жирный крест.
Восемнадцать — это очень сложный возраст, ты уже не ребёнок. Ломается и меняется восприятие, кипят гормоны, появляются сотни и тысячи взрослых вопросов, на которые, как оказывается, никто не хочет ответить, отшучиваются, отмалчиваются, переводят на другие темы, но не отвечают. А снежный ком этих вопросов с каждым днём растёт и увеличивается, и песни, хорошо знакомые песни, единственные преданные друзья в собственном исполнении не могут ответить на эти вопросы, как ни расширяй репертуар.
Организм Лёхи не выдержал, выдал огромное количество сахара в кровь, загустил её и решил поваляться на реанимационной кровати, отдохнуть, отпустив сознание проветриться. Лёхины родственники в шоке, это если совсем мягко сказать. Никто не ожидал такого от парня в восемнадцать лет. Молодой, здоровый, сильный и в кому…
Там, где проветривается Лёхино сознание, темно, спокойно, мерцают звёзды, тишина…
Но Лёха нужен здесь, его жизнь только началась, он совсем недавно стал совершеннолетним. Поэтому его надёжно охраняют. Их четверо, они как прозрачные тени кружат вокруг Лёхиного сознания, не подпускают ни одной твари, которая могла бы увлечь, спровоцировать, утащить. Такие номера не пройдут. Лёха нужен здесь. И он будет здесь, вернётся через пару дней, когда врачи подлатают организм, почистят его, подлечат, понизят уровень сахара в компоте, на который стала временно похожа его кровь.
Лёха вернётся к нам другим человеком, таким же добрым и приветливым, заботливым, как прежде, по повзрослевшим, возмужавшим, с железной волей, для которой есть несгибаемый стержень, который так упорно никто не хотел замечать.
Лёхино сознание проветривается, оно дико устало от одиночества, непонимания, насмешек, нападок, шуточек — прибауточек, унижений, которые копились все эти долгие годы.
А четверо охраняющих Лёху позаботятся о безопасности и комфорте. Лёха молодой, сильный, что бы прийти в себя и вернуться потребуется совсем немного времени, не больше двух дней.
Лёха, возвращайся, мы ждём тебя.
Пацан в восемнадцать лет впал в кому. Казалось бы, что тут особенного? С кем не бывает? Некоторые в восемнадцать уходят в армию, что бы оттуда никогда не вернуться, некоторые совершают подвиги, становятся героями. А тут подумаешь — сахар…
Всё дело в том, что большинству из нас абсолютно всё равно, абсолютно по боку, до фени, кого и как могут ранить чьи-то слова, как они могут изувечить детскую неокрепшую психику. Никто не хочет признавать, что в словах, кроме их значения может содержаться ещё что-то, невидимое, неосязаемое, но действенное не менее, чем кнут, чем нож, чем пуля. Никто не хочет обращать на это внимание, тем самым снимая с себя ответственность за свои же слова. Никто не хочет замечать, что подростки это существа практически стайные, это этап эволюции их сознаний, если кто-то не вписывается в эту стаю по каким-то причинам, его готовы заклевать, сожрать, изранить, чем больнее, тем лучше. А тех, кто замечает это и пытается рассказать об этом тоже не замечают и отгораживаются от них. Это же конечно проще и веселее, не так трудозатратно для мозга — не слушать никого, а отгородиться сериалом, ток-шоу, в котором подобные ситуации разбирают на молекулы, валяют в грязи и развешивают на всеобщее обозрение, можно посмотреть спортивные программы, подкапливая при этом излишества в организме и лёжа перед телевизором.
Оглянитесь вокруг себя. Вы непременно увидите кого-то похожего на Лёху, печального и одинокого, за высокой стеной вашего же собственного непонимания. Таких примеров уйма, нужно лишь решиться однажды видеть их, найти смелость видеть их собственными глазами, без подсказок телеведущих или соседок с лавочки. А кто-то может быть вспомнит себя, прочитав про Лёху, который сейчас в коме.
А скорее всего в коме большинство из нас. Это кома сознания, это кома собственного отношения, равнодушия и безучастия к окружающим.
Лёха к нам скоро вернётся, он молодой и сильный.
А кто готов выйти из собственной комы, да что там выйти, хотя бы просто понять, что находится в ней долгие годы и просто со всем соглашается, особенно когда это не касается его самого?