Всё на флэшке! или Что в твоих руках?

Она осталась одна. Если не считать многочисленного семейства кошачьих, которое норовило плодиться и размножаться в её доме, сарае, помогая наводить ей порядок, и внося в него существенную долю своих правил. Её ученики – это то, во что она вкладывала теперь свою душу; опять же если не считать грядок картофельных, теплицы с огурчиками и помидорчиками и прочего домашнего садоводства, а также лечения своих усато-хвостатых четверолапых пациентов – от блох, глистов, конъюнктивита и прочих кошачьих недомоганий…
Юра и Анечка – два русоголовых подростка; братик с сестричкой, прилежные и воспитанные. Можно сказать, любимые ученики. Отзывчивые к товарищам; внимательные к требованиям учителей… не то, чтобы они стали более замкнутыми, или один за другим стали выдавать тревожные сигналы, но всё же некоторая рассеянность на уроках, мечтательность и задумчивость обратили её внимание в их сторону…
Обычная шутливая провокация по типу: «Ау!.. ушёл в себя и просьба не беспокоить!» — не сработала. Разговор «по душам», который она попробовала составить с ними по отдельности и вместе, мало что добавил, кроме определённого понимания, что подростки, что-то таят от своей учительницы, скрывают, и ведут себя, придерживаясь её мягкого учительского юмора, как «партизаны на допросе». Можно было, конечно, отнести всё к обычному подростковому переходному возрасту, но и разница в возрасте – одной двенадцать, другому – пятнадцать, не предполагала, что оба подростка, брат с сестрой будут одновременно упрямится и отмалчиваться в одном и том же формате отношений. Мария Александровна решила пообщаться с бабушкой, которая, как и все бабушки обычно, в русских семьях, и особенно в национальных, бывшего союза республик, занималась с внуками, была близким человеком, когда родителям приходилось вкалывать на двух работах, поэтому их постоянно не было дома…
После занятий, Мария Александровна чуть раньше покинула сегодня «застенки школы», чтобы успеть перехватить Валентину Яковлевну в обеденное время; после кормления внуков; когда те рады были тут же убежать в кружок, или на улицу; особенно, в нынешние тёплые майские деньки! Так приятно отдохнуть часок – другой от школы! А сама бабушка, чтобы не успела после полудня уйти возиться с земляными грядками, как обычно и происходит. Мария Александровна, наспех проверила несколько тетрадок с диктантом, и сейчас размышляла, когда ей удобнее подойти следующим утром, чтобы доделать начатое; она шла через железнодорожный переезд, потому что день был прекрасный солнечный, и всё располагало к пешей прогулке. На переезде ей пришлось затормозиться, хотя поезда не шли, но стоять между рельсов было совершенно не комфортно. Хотя тревожило в данный момент времени её вовсе не это!.. На переезде стояла, чуть ли не вся семья Птичкиных, бабушку которых она и собралась посетить. Она чуть замедлила шаг и включила слух на все триста. К застывшему бледному молодому папе и стоящей рядом тревожной молодой маме, к которым Мария Александровна чуть было сама не поторопилась приблизиться, — чтобы поговорить, поздороваться и применить одну из своих добродушных шуток о непоседах – детках, и чуть лишь припозднилась, не успев это сделать, замедлилась; потому что к ним, как раз в этот момент, приблизился одетый в деловой костюм молодой спортивного вида человек с дипломатом. После обмена со стороны малозначащими для посторонних фразами, молодой человек велел следовать всей семье за ним.
Мария Александровна поняла только, что он предлагает пройти всем сейчас к ним в дом. К своим родным подбежали Юрик и Анечка со смешанными чувствами надежды, любви и настороженности.
— Это ваши дети? Они идут с нами!
— У них свои дела, секции и кружки.
— Разберёмся. Не надо бояться.
Тут Мария Александровна поняла, что не только бояться надо, но и действовать. Она решила не здороваться, и поскольку с переезда надо было быстро уходить, она развернулась и пошла в обратном направлении. Однако, её не отпускало чувство, что ей надо вмешаться, но так, чтобы со стороны этого спортивного делового человека не вызвать никаких подозрений. Она позвонила Валентине Яковлевне и срочно назначила встречу, но не дома, как планировала раньше, а у себя, попросив ту срочно прийти в школу. Однако, до школы было уже возвращаться ей и самой далековато, а решение, чувствовалось, надо принимать побыстрее! Кстати сказать, и Юра с Аней заметили учительницу, хотя ничем и не выдали её присутствие; так же, как и родители не показали вида, что знакомы с классным руководителем своей девочки, и школьной учительницей русского и литературы, учившей их сына! Всё получилось, как в хорошем детективе! Все поняли, что они засветились, но хранили маски при плохой игре до конца! Масла в огонь подлил, собственно, факт наличия пистолета у спортивного и делового… вероятно, он не подумал, что может привлечь чьё-то пристальное внимание и показал в какой-то момент «игрушку из-под полы пиджака, в прокладке которого однозначно топорщилась форма оружия. Тут уж Мария Александровна не стала сомневаться, что сонный вялый и равнодушный вид своих любимых учеников сигнал гораздо более тревожный, чем можно было бы даже предполагать!
Валентина попросила встретиться у продовольственного магазина. Место оживлённое, общественное и попутно можно сделать нужные приобретения. Сегодня о тетрадках Марии Александровне больше думать не пришлось. В голове крутились бесконечно мысли, правильно ли она делает? Что может сейчас её реально волновать и беспокоить. И сможет ли она жить спокойно дальше. Если ничего не предпримет и просто отложит встречу со старшей родительницей, потому что нечаянно она поняла все ответы на незаданные вопросы. На чём обязанности учителя кончались. Для себя она знала ответы. И можно было, усыпив в себе гражданина, отправиться хоть тетрадки проверять, хоть смотреть любимые сериалы в свободное от рабочих обязанностей время, а также копаться на огороде, и гладить кошечек.
Она сделала звонок Валентине Яковлевне, и вновь сменив направление, пошла к назначенному месту, к магазину недалеко от железной дороги у вокзала, и как заправская шпионка решила тоже, как будто именно для того, чтобы купить подешевле пяток пакетиков с кормом для кошек, подзатариться там, ибо цены на нескольку рубликов были снижены.
С виноватым видом Валентина Яковлевна с сумкой в руках уже стояла у магазина и подозрительно вглядывалась в глаза Марии Александровны, как будто заранее просчитывая возможный диалог со школьным учителем, где неизвестно ещё придётся защищаться или защищать… но оборота такого даже умудрённая бабушка никак не могла ожидать…
— Валентина Яковлевна, если вы хоть что-то знаете о ваших семейных обстоятельствах, вам лучше сейчас всё рассказать; и мы вместе сумеем выработать план действий; потому что вся ваша семья, сдаётся мне, находится в очень серьёзном положении, не на шутку! Ваши дети, а возможно, и внуки сейчас в заложниках какого-то отморозка с «пушкой», спрятанной в подкладке пиджака; которой он им угрожал, как ему казалось, незаметно для других, только что, на железнодорожном переезде!.. чему я непосредственно была свидетелем. Если я не сразу обратилась в полицию, то только для того, чтобы не позволить захватить и вас в заложники и понять, собственно, что происходит! Думаю, вы одна можете объяснить мне, хотя изначально я хотела говорить лишь о снизившейся успеваемости ваших внуков, зная, что родители всегда в разъездах на нескольких работах! Вы желаете меня просветить относительно тех дел, в которые, по всей видимости, вляпались ваши родственники?.. что вы знаете и скрываете?.. говорите побыстрее!.. я не знаю, как дальше развиваются события, которым я была свидетелем… и мне не безразлична судьба моих учеников! Говоря с вами, я в первую очередь, думаю о них!.. вы это должны понимать!.. они то будущее, в котором нам всем придётся дальше жить!.. и что они у вас спросят, и как будут относиться к делам, которые не обошлись без участия ваших рук также? И как им смотреть в глаза после, если сейчас ничего не предпринять для их спасения?.. Вы можете что-то сказать по поводу или совсем не в теме происходящего в вашей семье?..

По бегающему взгляду и приоткрытому рту, по хватательным движениям руками и оглядкам по сторонам, когда ноги хотят уже развернуться и бежать, сломя голову, не пойми куда; до дому, где происходит что-то непонятное и страшное… — Мария Александровна поняла что, по крайней мере, бабушка в курсе неких «тёмных делишек», имеющих место, происходить «под крышей дома твоего»… сигналом «Sos» забилась в виске застрявшая мелодия «Земля в иллюминаторе» и «зелёная-зелёная трава»…
— Ну что, — поторопила она, — «Трава у дома моего?» — что у него в чемоданчике – то было, предположить можете?.. деньги или «что-то белое в пакете»?
— Что?.. что такое «белое в пакете»?..
— Да что угодно, стиральный порошок, сахарный песок, соль…
— Соль?.. да, наверное, они… предприимчивые люди, может, решили коммерцией заняться, и порошком стиральным… — она оглянулась, — расторговаться хотят попробовать?..
— И давно пробуют?
— Что? Нет. В первый раз, а-а… да привозили как-то порошок… стирает так хорошо… всё отстирывает…
— Вам ребяток не жалко?.. ведь время теряем драгоценное… порошок, значит, стиральный… ну, или кокаин, другие психотропные вещества?.. было ведь такое уже, да?.. налажено, кажется, крепенько всё, не в первой… да вот где-то прокололся кто-то…
— Ой, Марья Александровна, дорогая ты моя; ну что тут можно сейчас сделать?
— Расскажите правду, что знаете?..
— Да сама я немного знаю, но у Бореньки, папы Юрочки, как же её, эта информация в пластмассовой такой штучке, её в ноутбук пихают…
— Флэшка…
— Да-да-да… так там на них, на всю мафию ихнюю материал у него собран; весь их, как их там, называют, трафик маршрутов с адресами исполнителей; так что, они не посмеют ничего с ними сделать; иначе всё это всплывёт, и им хуже будет…
— Куда уж хуже, если они эту флэшку обнаружат и заберут с собой?.. где эта флэшка?..
— Ой!.. я вам скажу, а что толку, если они обыск уже делают…
— Быстро говорите где?..
Валентина Яковлевна наклонилась к уху учительницы и что-то, возбуждённо жестикулируя, шептала той в ухо, щекоча его своим дыханием. Непроизвольно та почесала его, потом нервно руки, обхватив их в локтевых сгибах, и уточнила: «На книжной полке, где столик Юрочки в кармашке открытки в виде пиджачка к празднику двадцать третьего февраля?.. я найду?.. придётся!.. – ответила сама себе. – Точно?
— Точно – точно, так было… а я?.. а мне-то что делать?..
— А вы свидетель ценный, вам ни в коем разе нельзя показываться в доме, где возможно, держат ваших родных… но проводить вы меня можете, только в дом не пойдёте, подождёте снаружи…
Так было чуть меньше страшно. Начала делать совершенно несвойственное тебе дело, и его уже надо было довести до логического конца, каким бы он не был! Требовалось закончить то, на что едва хватало решимости! Как в таких обстоятельствах действовать подросткам, если даже взрослый человек не может окончательно быть уверенным в том, что делает всё правильно, по душе и по совести, даже во вред себе, быть может; но и она не очень-то готова «впрягаться за других», и не знает наверняка, как действовать по-умному, не засвечиваясь? Не выдавая, что в курсе происходящего…
Внутри звучала засевшая в голове песня, одновременно тормозящая нервную систему, и помогающая исполнить задуманное; сама она двигалась словно по программе, включённой к исполнению машиной по обезвреживанию мины замедленного действия; но и песня не была единственным шумовым оформлением по дороге к дому Птичкиных! Если шум города можно было отключить и почти не замечать, то к болтовне разоткровенничавшейся вдруг бабушки приходилось прислушиваться, потому что хотелось исподволь понять, что же заставляет одних людей во имя корысти отравлять других, таких же, имеющих детей и домашнюю живность, хотящую жить, любить, радоваться, получать удовольствие…
Уже мало, чтобы на столе имелись в достатке хлеб и картошка, уже надо питание богатое, одежду – как у звёзд из модного приговора! А другим желательна фигура и купленная задорого «ботоксная красота»! И поездки на море! Надо же, семья в полном составе выезжала каждый год за границу, побывала в Турции и Египте, на Мальдивах и Черноморье!.. и ещё где-то, куда ей входы и выходы закрыты и сил нет, и желания, и денег, и смысла… и Валентина Яковлевна уже что-то лепечет ей что-то просительно – жалостливое; и сулит помочь ей деньгами и домашними запасами из консервированных овощей и фруктов…
В голове цепляются за когда-то крепко нажитые установки принципы и ориентиры слабенькие трусливые мыслишки, что можно было бы пойти на компромисс и сделать дело наполовину, взять флэшку, отдать бабке, которая будет носиться с ней, как с яйцом курица, не знать на что решиться, и уйти, а может после быть задариваемой ценными подарками и подачками; но она знает, что ради жизни на земле, ради русых головёнок Юрочки и Анечки, ради таких же ребятишек, попавших в ловушку алчных интересов родителей, надо держаться за надёжные старые установки, как за спасительный круг: «Просто иди; просто спроси о детях; придумай о классном собрании; о деньгах на экскурсию, поговори об успеваемости; они тебя видели на переезде, поймут, не засветят, спроси тетрадку, о болезни Анечки, она пропустила несколько занятий, да, надо дать ей домашнее задание. А самой потихоньку, не поставив никого в известность, разве с благословения бабушки, главы семейства, обезвредить мину замедленного действия…
Миной представлялась чёрненькая флэшка, хранящая на себе «чёрненькие делишки», информацию, выдающую с головой не только причастность к ним, но и, по слову, старушки, выводящую «за ушко да на солнышко» всю организацию. Надо было её найти и суметь вынести, также талантливо попрощавшись с родителями и детишками, если они там…
И ещё: «Не останавливайся. Просто делай, иначе сомнения всё испортят! Ты просто развернёшься и удерёшь в спасительную серость будней, в тетрадки с двойками и пятёрками редкими в нынешней жизни; дети также, как спивающиеся родители — к интересам жизни, теряли мотивацию — к учёбе, внеклассной и внешкольной деятельности… хобби отсутствовали, книжки не читались… одни телефоны, интернет – игры и социальные сети»…
Домик, расположившийся на десяти десятинах землицы с разбитыми парничками, садовыми дорожками, клумбочками, садово – кустарными яблочными и ягодными плантациями с одной стороны и грядками с другой выглядел уютно, располагал, что называется. Содействовали этому и лужайка с детскими качелями, и выложенные гравием садовые дорожки, ведущие к сараю и баньке, к туалетной кабинке и садовой беседке, недалеко от которой расположился даже мангал, и видимо, велись работы земляные по устройству пруда или бассейна. Будка пустовала, собака была выпущена, возможно, но кошки успокаивающе занимались своими кошачьими делами, не обращая на людей внимания. К калитке была проведена проводка, висел фонарик, действовал звонок. Она позвонила; ей открыли и провели в дом. По её наущению, бабушка Валя пряталась в это время за кустами соседнего палисадника, не дойдя несколько метров до своего. Мария Александровна была принята гостеприимно, сообщила, что принесла домашнее задание, которая отсутствующая Анечка не выполнила, и что на уроках надо быть внимательнее; стараясь не думать, как отнесутся сами родители к тому, что она собиралась сделать, и как отразится её поступок на всей семье и детях, она поинтересовалась самочувствием дочки и сына на настоящее время, и спросила, насколько серьёзно было заболевание. Передала привет от одноклассников; и вызвалась посмотреть рабочее место детей. Поскольку их самих дома не наблюдалось. Но может быть, они и находились в постройке садовой, в бане или на чердаке сарая, который, видимо, использовался и для подсобного хозяйства, содержания кур или кроликов, выяснять не стала, но что трава заботливо была скошена и подсушивалась в валках сена, тут и там раскиданного по площади сада, отметила про себя. Люди и впрямь здесь жили хозяйственные и заботились о завтрашнем дне. Даже немного завидно стало. Живут вот семьёй, радеют за каждого! Но вот же, мало показалось семейного счастья, решили ещё хватануть от удачи авантюристов, и видимо, не рассчитали; понадеялись на чью-то честность и порядочность, которой нет в таком деле, как чёрный бизнес! И на чём-то прокололись! Что-то не проверили; что выставляют им претензии прямо на переезде, среди белого дня… так не реально кино-поэтично! Вот, только поэтики в этом никакой нет!.. И романтики нет!.. Ничего нет, кроме зависти, желания урвать, использовать друг друга, (да уж какие тут друзья – товарищи?..) от слова «товар – ищи» разве что… и заполучив желанную выгоду, отбросить ветошью прочь…
Внимание хозяев, как ни странно, или наоборот, совсем ни странно, не фокусировалось на ней одной. Она всё время помнила, что должна найти и бегло искала место, где это могло находиться! «О, какие книги они читают? Приключения, фантастика?.. хороший выбор для их возраста! Этим непременно надо переболеть! Милый подарок! Своими руками! Нащупав флэшку, она вовсе не к ней привлекла внимание, на столиках и полочек хватало рукоделий и без самодельной открытки к двадцать третьему февраля!.. Родительницу позвали — Зоя Ивановна отвлеклась. Флэшка перекочевала в кармашек Марии Александровны! Она не сомневалась, что это та вещь, ради которой она сейчас мило улыбается, поддерживая разговор об общем самочувствии домочадцев! «Жаль не застала Аню с Юрой, но мы встретимся завтра в школе! Привет им, и пусть больше не болеют! Хотелось бы и с Валентиной Яковлевной переговорить, но это не к спеху! Я уже, собственно, ухожу, не стоит беспокоиться! Всего доброго!»
Всё получилось легко и непринуждённо. Даже то, что хозяин дома входил в дверь вместе с тем самым молодчиком, в настоящее время уже без кейса; не смогло никак повлиять на внешние обстоятельства. «Добрый молодец» если и среагировал на её приход – уход, то активных действий к тому, чтобы чинить препятствия при уходе не подал, разве бровь взметнулась чуть кверху, и на лице появилось выражение явно заработавших вдруг мыслительных процессов. Напряжение, возникшее в членах, не успело сформироваться в осмысленный поступок. И этих тугодумных секунд хватило, чтобы выпорхнуть «птичкой из клетки» на желанную волю; по крайней мере, она беспрепятственно покинула дом; и в кармашке лежала флэшка. Это было странно и одновременно правильно. Наметил – сделал; хочешь – не хочешь, дело сдвинулось вперёд, и отматывать назад ход событий, как-то отказаться от полного проведения первоначального плана в жизнь, она не собиралась; хотя и план был так себе: делать, что совесть велит, и не поддаваться ни на какие компромиссы. Она, словно сверяла пункты с тем, что называют душой, спрашивая лишь себя – как делать дальше, чтобы возможно без душевных мучений жить дальше, чтобы не сожрать саму себя попрёками и раскаянием? Чтобы русые головки не были заняты тяжёлыми несоответствиями воспитания и действительных событий, а лишь испытывали радость от интеллектуального познания мира!
Конечно, патетика мыслей её, сравнительно с данностью восприятия жизни другим сообществом людей, — «чужим муравейником», — находилась сильно на контрасте с точками сборки мировоззрения данной ячейки общества, у которой она не спросила об их принципах жития, взятых за основу построения своего малого семейного «кооператива»! Где и деньги, возможно, в иерархии семейных ценностей находились в приоритете, относительно чести, совести и ума, образования или норм морали! Где материализовать из ничего солидный «куш» было важнее и ценилось куда больше приобретённых знаний, умений и навыков и профессиональных достижений! Но ведь и сама она была учителем! На фоне происходящего вдруг вокруг неё, куда она центростремительно ворвалась, попав сразу в круговорот событий и ситуаций для себя чуждых и неоднозначных; ведь она сейчас по существу решала какой этой семье быть в дальнейшем?.. не уведомив о том ни письменно, ни устно главу её! Президента своего участка – сада, огорода с заключёнными на нём недвижимостью и также живыми домочадцами, среди которых были ученики Марии Александровны! А вот уже за их души, помыслы и достижения она уже желала побороться! И что для неё было движущей силой во всём происходящем, что имело смысл, а что нет, она решала в соответствии со своим кодексом чести! Кто знает, может несколько десятилетий всего не хватило, чтобы закрепить достижения ещё не забытого социалистического строя; и целое поколение, воспитанное в гуманистических идеалах вместо того, чтобы считаться разочарованным и обманутым, с истинной верой воспитывало бы новое поколение пионеров и октябрят; и те с гордостью бы учили кодекс юного ленинца, где диктатура и власть была бы у рабочего класса, а не у «денежных мешков», неизвестно откуда народившихся олигархов, у которых деньги, наворованные у народа, не помещаясь в квартирах, вываливаются на лестничные клетки…
Мы все живём, имея в виду те правила и нормы, которые на сегодняшний день господствуют в обществе, но не у всех атрофировалась совесть, заболела альцгеймеровой болезнью память; перестроилось мышление в угоду новой власти. И даже конституция осталась провозглашать то, что уже утрачено, и подвергается замалчиванию, и чуть не гонению…остались люди, которые верили идеалам свободы, равенства и человечности если уж, не для всех, то хотя бы для многих, бывших советских граждан, принимающих в русские любого национального «меньшего» брата; и с той поры появились русские негры, русские евреи, русские украинцы и молдаване, русские карелы, корейцы и армяне.
Национальность стала тогда лишь памятью корней и традиций, и первой была принадлежность к единому народу!..
«Русский» писалось, как ментальность, единый дух, обобщающий пространство души, мысли и территории, космос духа…
Как вывернулось наизнанку время, взбурлив и выпустив всю муть прошедших времён и событий, когда «лес рубят – щепки летят», — обвинений, страстей, ошибок вождей, которые тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо; только они ещё несут груз времени, ответственность за державные пути… на которых перепутья, болота, сожжённые мосты… ошибки, которые гораздо труднее исправить, чем грамматические в диктанте!.. неужели только диктантом должны ограничиться теперь души наших учителей, ведущих младые неокрепшие по жизни умы и сердца, не сформировавшиеся пока ещё характеры, которые есть основа будущего образа жизни, заложника тех привычек, которые в них закладываются с детства…
Можете представить, что творилось в душе Марии Александровны, но она сейчас вершила свой суд времени! Она свидетельствовала обо всех идеалах своей жизни; и патриотическом воспитании своей юности!
А была ли она при этом «пионером – героем», совершающим подвиг в своём времени и презрительно осмеянным в другом… была ли босоногой комсомолкой, ступающей босиком и голой по морозу, над которой рады были поглумиться фашисты – априори решающие убить всё носящее имя «русское» на этой земле… ступала ли мысленно в едином строю с «бессмертным полком», поднявшимся на защиту живого… или ссудным днём человечества представлялась ей случившееся… но чтобы вы не думали, и что бы не творилось в её душе – ноги несли её к ближайшему отделению полиции. К тем, кто по всем меркам должен был являться законным представителем человеческого праведного суда на земле. И весь этот путь, который проходила она и ногами, и метафизически, кажется, сам Сатана в образе невинной бабушки, желающей добра своей семье, и благополучия своим внукам, суля все ведомые и доступные блага на земле, коварно искушал слух её! И даже, обещал, чуть ли, не доли в получении наследства! — что, конечно, есть гротеск и преувеличение; чем он выдавал себя с головой!
Тем ни менее, она слышала и посулы процента от прибыли, и доли пая за маленькое соучастие, каковым являлось возвращение «убойного артефакта», военного трофея, призовой флэшки, к тому же ей фактически не принадлежащей, но заслуженно выигранной, уведённой из-под носа врага методами разведки и театрального розыгрыша; слияния правды жизни с талантливой игрой по этюдному методу с известной сверхзадачей мирового эгрегора и маленькой задачей человека в роли… но можно будет на досуге задаться и этим вопросом: что стала бы делать с ней бабуля?.. Переложила бы в кармашек передника, сунула в хоронушку с крупой?.. предложила бы откупить ею жизни своих детей и внуков?.. чем окончательно подставила не только свою семью под удар, но и жизни тысячи людей, которые были бы сбиты с истинного пути своего предназначения; и ступили на скользкий путь быстрого обогащения; на топкую тропку сделок с собственной совестью за сомнительные блуждающие огоньки кладов от болотных умертвий…
Две русые головки сейчас стояли перед выбором своих путей — прямых или извилистых; и странно, что за их судьбы приходилось сейчас вести сражение с их любящими родственными им душами; с ближайшими к ним людьми, от которых зависели их судьбы и точки сбора конструкций отношений с миром взрослых – грубым и не правильным… где даже сами дети, возможно, отнеслись к её действиям дальнего прицела, осуждающе и непонимающе… имея свои причины злиться бы на неё…
«Мария Александровна! Просто делай, и не слушай шопот змеиный… да полно, бабушка ли говорит сейчас с тобой?»
— Может, когда-нибудь, и вы мне спасибо скажите и огурчиком с грядки угостите, а пока молчите, Валентина Яковлевна! Давайте доведём дело до логического конца вместе, и вы пойдёте не как соучастник, а как свидетель и добровольный помощник следствию. Разве не в ваших интересах позаботиться о судьбе ваших внуков? Кто знает, может и сын вам скажет спасибо?!..
Валентина Яковлевна мучительно переживала; и все душевные муки отражались попеременно на лице её; и мимолётный озлобленный взгляд, пойманный невзначай, когда поняла, что флэш-карту она не получит, не смотря ни на какие уговоры и посулы; и появившееся озабоченное выражение, словно она пыталась просчитать выгодные шансы от вновь представленного положения вещей; зарождающегося от событий действительности… и как-то сама реальность медленно, но верно разворачивалась к школьному учителю, и старой женщине, лицом служебным и при исполнении… в рангах обе были не сильны, но обе понимали, что раз звёздочки на погонах, значит, человек важный!..
Уяснив суть и дело, капитан полиции предложил сдать флэшку, и пообещал разобраться в ситуации сиюминутно. Груз ответственности больше не тяготил Марию Александровну, она могла снова позволить себе стать учителем, огородником – садоводом и кошатницей. Груз, который сильный мужчина, представитель закона, только что снял с плеч одной, и подарил надежду на что-то более светлое и честное другой!.. хотя бы и с долей вины и разочарования; необходимости несения возможного наказания, своего «креста», который у каждого свой; ведь материалы свидетельствовали и против того, кто собирал эти сведения, чтобы держать, — в случае чего, — в страхе своих «благодетелей»… при первых же признаках опасности или просто не поделивших между собой «навар», готовых «кинуть» и подставить, пустить в расход, с холодной улыбкой на устах и фразой: «Ничего личного! Партнёр!.. просто бизнес!» Теперь они должны были стать главной уликой следствия для нового «Дела».