Молочный зуб

Глава 1.

Снова за стенкой послышались крики. Папа всегда кричал громче мамы, но слов обоих я не разбирал. Сейчас я понимаю, что это были не слова. Оружие. Война по ночам происходила настолько часто, что звуки выстрелов не мешали мне засыпать. Я не был ни на одной из сторон. Скорее где-то посередине, аккурат между синим и красным пламенем. В окопе, между баррикадами.

Когда я проснулся, то никого дома не было. Я приготовился к школьному дню насколько мог. Почистил зубы, умылся, сделал зарядку, прямо так, как нас учили на физподготовке в школе. В холодильнике ещё были остатки вчерашнего супа. Мама считала, что плита и микроволновка это враги семилетнему мальчику, поэтому суп я съел холодным. Оставалось только дождаться родителей, чтобы меня отвезли в школу.

А пока было время, я смотрел утренние мультики и даже не заметил, что уже как два часа должен познавать чтение и письменность. Учителя говорили, что первый класс самый важный для молодого человека, и я им верил, но как быть, если такое важное место как школа, очень далеко, а молодой человек не в состоянии разогреть себе суп?

На небе собирались тучи, скоро пойдёт дождь. Будущая поездка становилась сложнее, но где же папа, и кто меня отвезёт? Можно попросить миссис Джонс, нашу соседку, но ей и так было тяжело. У неё умерла кошка полгода назад, и она всё ещё горевала. А везти в дождь соседского мальчика неизвестно куда, не самое счастливое событие. Я подумал, что нужно вырезать из картона фигурку кошки и подарить миссис Джонс. Думаю, такой питомец прослужит ей долго, и она снова будет счастлива.

Но сейчас я решил заняться уроками самостоятельно. Нужно не отставать от программы и сохранять титул отличника, ведь когда вырасту, я хочу стать миллионером. Но для этого нужно много учиться.

Часа через три, когда уроки в школе подходили к концу, я услышал шум автомобиля. Резко распахнулась входная дверь, и папа залетел в дом с красными, залитыми кровью глазами и неприятным запахом. Этот запах сопровождал каждый праздник, но я не помню, чтобы сегодня мы что-то отмечали. Он оставил дверь открытой, впуская внутрь редкие капли дождя.

— Привет, папа! Я так тебя ждал!

— Ага, — в спешке ответил отец, продолжая метаться по дому. Теперь он достал большущий чемодан из кладовой.

— А почему мы не поехали в школу?

— Спросишь у своей матери, — злобно прорычал он, закидывая вещи в чемодан.

— А что ты делаешь?

На секунду папа остановился и посмотрел на меня. В его глазах я увидел кого-то другого. Это был человек с диким и ненавидящим взглядом.

— Не твоё дело! — крикнул он. — Марш в свою комнату!

И я ушёл в свою комнату, чтобы папа не сердился на меня ещё больше. Обычно после таких криков меня лупили ремнём, а иногда тонкой веткой сирени с заднего двора, из-за чего в школе я не мог сесть на стул.

Через минут тридцать отец с чемоданом вышел из дома. Вновь я услышал шум двигателя. Выйдя из комнаты я наблюдал из окна коридора, как отец неаккуратно выруливает на дорогу. Машина небрежно поехала и скрылась в опустившемся на улицу тумане. Дождь и туман… Значит будет не только сыро, но и холодно. Хорошо, что накануне родители включили отопление, иначе меня нашли бы в большом куске льда спустя много лет. В героической позе я бы стоял в своей комнате, а моё лицо выражало бы бесстрашие и уверенность.

Мама вернулась под вечер, сразу после того, как я поужинал остатками холодного супа. При движении она немного пошатывалась, и моё обоняние учуяло тот же неприятный запах, что и от папы, но я всё равно был рад её видеть.

— Привет, мам!

— О, привет Тим, — удивилась она, будто забыла, что у неё есть сын. — Ты видел отца?

— Да, он был дома, но потом уехал вместе с большим чемоданом, — она опустила глаза, а я продолжил. — Он сказал, чтобы я спросил у тебя, почему я не был в школе.

Мама смотрела куда-то сквозь меня. Это продолжалось недолго, потом она отвернулась.

— Да кому нужна твоя глупая школа! — на последних словах она заплакала.

— Школа совсем не глупая!

Мама не ответила. Я решил дать ей время, рано или поздно, она это поймёт и что-нибудь скажет. Ведь взрослые всегда всё понимают. Верно?

Но она резко двинулась с места и заперлась в ванной. Я слышал её плач, и мне тоже стало грустно. Я звал её, но она не отвечала, заливаясь новыми волнами слёз. Когда мне было грустно, я включал телевизор и смотрел мультики. Я решил, что маме тоже это поможет, и сделал звук погромче.

Время от времени я подходил к ванной. Мультики ей не помогали, и я всё ещё слушал мамин плач, от которого рвалось сердце.

Было уже поздно, хотелось спать. Я подошёл к двери в ванную. Теперь там было тихо. Видимо мама устала и заснула. Я тоже решил отдохнуть и пошёл в свою комнату, напоследок шепнув в дверь: «Спокойной ночи, мама».

Наутро ванная ещё была занята. Я стучал и звал, но мама не отвечала. Дверь была заперта изнутри, но на тот случай, если она заклинит или в ванной закроется непослушный ребёнок, у мамы был ключ, который она хранила где-то в родительской комнате. После десяти минут поисков цель наконец-то была достигнута.

Я открыл дверь. Мама лежала в ванной, обёрнутая в шторку. Она так устала, что рухнула прямо на неё, сорвав с хлипких пластмассовых петелек. На полу валялась баночка с рассыпаными таблетками. Теперь всё понятно. Мама заболела, выпила таблетку и от усталости провалилась в сон.

Я потрогал её лоб. Холодный. Тогда я принёс из родительской спальни два одеяла, накрыл её, оставил отдыхать и включил телевизор. Что-то мне подсказывало, что и сегодня я не пойду в школу.

Через несколько часов в моём животе заурчало. Суп закончился, а больше ничего не было. Может быть маме уже лучше, и она что-нибудь приготовит? Надо её разбудить.

Подходя к ванной, маленькие волоски на моей спине встали дыбом. За какой-то миг в доме стало значительно холоднее. Мне было страшно, но я не понимал почему. Мама лежала так же, как я её оставил. Несмотря на то, что в гостиной был включён телевизор, я почувствовал тишину, которая стояла в доме со вчерашнего вечера. В маме что-то изменилось, у неё не двигался живот и не раздувались ноздри. Она не дышала. Может быть это симптомы болезни, и всё не так страшно? Но тишина вокруг давила на уши так сильно, что я не мог этого выносить.

В панике я выбежал на улицу, а затем оглянулся. Дом стоял на прежнем месте, большой, мрачный и тихий. Я побежал к миссис Джонс. Приятная женщина, на вид чуть старше мамы, встретила меня на крыльце.

— Малыш Тимми, как твои дела? — она взглянула на меня, а затем на наш дом. — Почему ты не закрыл входную дверь? Уже не боишься енотов?

Вся моя смелость уходила с каждым выдохом. Но я справился и затараторил.

— Я не хожу в школу второй день, а дома стало так тихо, и у меня болят уши…

— Подожди, Тимми, — прервала она, — где твои родители?

— Папа уехал, но мама… Она лежит в ванной со вчерашнего вечера, и даже одеяла не могут её согреть…

— Господь Всемогущий! — рванулась с места миссис Джонс. — Зайди ко мне в дом и не выходи, — приказала она уже на ходу.

Но я пошёл за ней следом и, оказавшись возле входной двери, услышал крик. Он разорвал тишину, шинкуя её как салат.

Крик миссис Джонс навсегда останется со мной. Глубоко застрянет в памяти. Как и плач моей мамы за белой дверью в ванную комнату.

Глава 2.

Прошёл год. Отец погиб в тот же день, когда уехал, попав в серьёзную автокатастрофу. Меня отдали в опекунство Дяде Бену. Это был папин брат, и от него часто пахло сигаретным дымом и спиртом, именно так назывался тот ненавистный мне запах, так часто разящий от взрослых во время праздников. В отличие от папы дядя Бен употреблял спирт в два раза больше и несмотря на небольшую разницу в возрасте, выглядел очень старым.

За время, проведённое с дядей, я сильно повзрослел. Теперь, я мог не только разогреть себе еду, но и приготовить полноценный ужин на пятерых. Пришлось научиться, так как дядя не переставая бил меня за то, какой я неумелый. Он лупил меня гораздо сильнее, чем когда-то отец. В отличие от него, дядя Бен не знал жалости и меры.

Как-то я заикнулся, что мне нужно обучаться, пока я не хожу в школу.

— Зачем тебе это?

— Я хочу стать миллионером, когда вырасту.

В ответ он расхохотался и закрыл мне рот грязным носком.

— Тебе ничего не светит, малец, — сказал он. — Даже не пытайся. Принеси мне лучше бутылочку из холодильника. На твой выбор.

Ещё месяц я чувствовал во рту противный вкус дядиных носков.

Миссис жена Дяди Бена, имя которой я никак не мог вспомнить, а может быть, я его и не знал, полностью подчинялась мужу и со мной почти не разговаривала. Сыновья дяди Бена, братья Сэм и Джон, были старше меня и часто издевались надо мной. Однажды Сэм скормил своему псу все мои тетрадки и учебник по математике. Единственный учебник, который мне удалось забрать из дома.

Оттого, что я переехал к дяде в другой город, мне пришлось поменять школу. Она сильно отличалась от предыдущей. Здесь было грязно, к подошвам липла жвачка, а дети избивали других детей. Учителя не отвечали на вопросы, а ученики их не задавали.

Как-то братья сломали мне руку из-за того, что я сходил в библиотеку.

— Ну что, теперь поумнел, книжный ты червь? — хохотали они.

И пусть это была случайность, меня толкнули, а я упал, братья не стали просить у меня прощения, они даже не отвели меня в травмпункт. Никто не отвёл. Ведь остальные ученики понимали, что не стоит связываться со мной, иначе их постигнет та же участь. В конечном итоге, вся моя жизнь превратилась в кошмар, и я не знал такого места, где мог бы скрыться от него.

Так прошло два года. Я совсем потерял тягу к знаниям, и чтобы оставаться в этом диком мире самим собой, всё глубже прятался в собственное воображение. Я представлял себя одним из персонажей мультика, у которого каждый день происходит новое приключение.

Чем старше я становился, тем больше обязанностей по дому на меня возлагалось. Я не успевал выполнять домашнюю работу, мои оценки ухудшились, и после родительского собрания, на которое пошла жена дяди, меня выставили за дверь. Причём я не сразу понял, что произошло, ведь напрямую мне никто ничего не говорил.

По очередному поручению дяди, я пошёл выбрасывать мусор, а когда вернулся, то входная дверь, как и задняя, были заперты. Я хотел пролезть через окно, но за этим делом меня поймали прохожие.

— Лови этого засранца! Не дай ему уйти! — слышал я за спиной чьи-то голоса.

Запаниковав, я бросил затею пробраться в дом и пустился в бегство.

Промчавшись квартал, я остановился. За мной уже никто не гнался, так что я мог перевести дыхание. Возвращаться теперь было некуда, да и не особо хотелось, но других мест, где можно переночевать, я не знал.

Когда я шёл по улице, меня кто-то остановил.

— Мальчик, — послышался мужской голос, — что ты здесь делаешь?

Подскочив от неожиданности, я посмотрел на высокого мужчину в полицейской форме и фуражке. Слова застряли в горле, и я молча стоял, глазея на блестящий золотистый жетон на нагрудном кармане.

— Где твои родители, парень?

— Они умерли, — ответил я, набравшись смелости.

— Как ты тогда здесь оказался? За тобой кто-нибудь присматривает?

Я не хотел говорить о том, кто и как именно за мной присматривает, и вообще, можно ли это назвать присмотром, но и утаивать что-либо от полицейского было нельзя. Я провёл несколько вечеров, стоя на коленях на рассыпанной соли за свою ложь, и хорошо помню, как текла кровь по маленьким белым кристалликам. Каждый раз, когда я хочу что-то утаить или соврать, то чувствую жжение в коленях.

— Да, дядя Бен, но меня кажется выгнали… — сказал я, опустив глаза в пол.

— Ладно парень, сейчас разберёмся. Как тебя зовут?

— Тим.

— Приятно познакомиться, Тим. Все зовут меня офицер Джеймс, но для тебя я просто Дэвид, — представился он, — пойдём к машине, сядешь на переднее сиденье, а если будешь хорошо себя вести, включим сирену, идёт?

Впервые за вечер я улыбнулся.

— Идёт.

По моим подсказкам, мы приехали к дому дяди Бена. Несмотря на то, что я не хотел возвращаться, Дэвид сказал, что был бы не прочь сам поговорить с дядей. Мы подошли ко входу в дом. Дэвид позвонил в дверь. Время было позднее, но ещё никто не спал. Свет в доме был включён, а диктор по телевизору орал так, что слышно было каждое слово.

Дверь открыл дядя. Он посмотрел на меня, затем на Дэвида.

— Офицер, сейчас самый разгар матча. Чем обязан?

— Добрый вечер. Прошу прощения за беспокойство, обычная проверка. Вот этого мальчика зовут Тим. Я нашёл его на улице, и он говорит, что живёт здесь с дядей Беном. Это правда?

Дядя Бен оглядел меня, будто впервые видит.

— Да мало ли какие сироты шатаются по улицам. Мне до одного места, что он там говорит. Это всё?

Офицер выглядел так, будто уже сотни раз встречался с похожими на дядю людьми.

— Всего хорошего, сэр. Спасибо, что уделили мне время, — Дэвид взял меня за руку, и мы пошли обратно к машине. — Понимаю, почему ты не хотел возвращаться, Тим, — сказал он мне. — Не переживай, больше к этому мерзкому типу ты не вернёшься.

— Но у него остались мои вещи!

Дэвид улыбнулся.

— На этот счёт не беспокойся. Мы сами заберём всё, что тебе принадлежит.

Я посмотрел на него снизу вверх.

— Спасибо, Дэвид.

Всю ночь я просидел в участке, болтая с офицерами, пока Дэвид был на ночном дежурстве. Они рассказывали истории про пойманных воришек и провели для меня ночь открытых дверей.

На следующей день в участок пришли из органов опеки. Как оказалось, кроме дяди Бена родственников у меня не было. А если точнее, обладающих нужными условиями родственников. Поэтому, когда у дяди отобрали опеку, меня передали сиротскому приюту.

Я очень хотел жить с Дэвидом и много раз говорил ему об этом. Но он отвечал мне одним и тем же.

— Я не готов к такой ответственности, парень. Прости.

— Но я умею готовить и разогревать себе еду! За мной не нужен уход, прошу! — умолял я.

— Прости Тим, но так будет лучше для тебя. Со временем ты поймёшь.

Что ж, время прошло, но я так и не понял.

Глава 3.

В приюте было гораздо лучше, чем у дяди. Меня почти не били и не заставляли делать мерзкие вещи, как например, стирать дядино нижнее бельё. Кормили хорошо, а самое главное, здесь проводили уроки. Меня учили новому, и это радовало. Программа была примерно такая же, какую я проходил в старой школе. И за неделю я выучил больше, чем за два года в школе имени дяди Бена.

Что касается других детей, то у каждого была своя история. До Стивена домогался отчим, семья Джерри наркоманы, а у Мэтью всё было как у меня. Только он нашёл свою маму в ванне, заполненной кровью. Вода текла из-под крана и залила весь дом, когда Мэтью пришёл из школы. Он открыл входную дверь, и его ноги полоснуло красной волной. После этого Мэтью около месяца отказывался принимать душ. Его отца нашли в переулке с иглой в вене, умершего от передозировки.

Истории были разные, но все мы, в итоге, оказались здесь. Иногда случались драки, но это и рядом не стояло с тем, что вытворяли братья Сэм и Джон, дети дяди Бена. Агрессию сиротских детей я могу понять, но те двое были просто животными.

Но самой большой угрозой для меня, да и для всех остальных, были не дети, а воспитательницы. Каждый день они придумывали новые наказания, порой не уступающие по жестокости тюремным камерам офицера Дэвида.

Мне довелось испытать их жестокость дважды. Впервые, когда я обозвал другого мальчика, мой язык натёрли хозяйственным мылом, а второй раз, я уже не помню за что, меня отхлестали чёрным обшарпанным проводом. Эту боль я ещё долго буду вспоминать.

Среди прочих воспитательниц особенно выделялась мисс Пивенсон. Она, как самый главный злодей любого мультика. Пока ты играешь по правилам, она тебя не трогает. Но, а что, если правила составлялись идиотами, а тебе к тому же только девять лет?

Часто в приют приходили разные люди. Они долго оглядывали детей и показывали на кого-нибудь пальцем. Этот ребёнок покидал нас навсегда. Было чувство, словно я в зоопарке, только по другую сторону клеток. Там, где должны сидеть несчастные животные, сидели мы.

Так забрали Мэтью, с которым я успел подружиться. Всех вокруг меня забирали, и я оставался один, встречая новеньких, которых привозили по мере освобождения коек. Рассказывал им, как тут всё устроено, и что нужно делать, чтобы не познакомиться с мисс Пивенсон. Позже я узнал, почему взрослые показывали на детей пальцем. Так, новая семья выбирала себе ребёнка. Я мечтал, чтобы однажды и на меня показали пальцем какие-нибудь хорошие люди.

Прошло около года. Мне уже было десять. Нас вывели во двор на прогулку вместе с группой девочек. Обычно мы жили и играли в разных корпусах здания. Мы знали, что в приюте есть девочки и как-то даже видели их через окно, но сегодня во дворе нас объединили.

— А почему ты тут сидишь? — спросила девочка. — Это качели, и на них нужно раскачиваться.

— Я знаю, но мне удобно так, — ответил я.

На удивление рядом с ней не было других девочек, ведь, как я помнил из школы, они передвигались группами. Она была одна, худая, с небольшими веснушками и в джинсовом комбинезоне. Золотистые волосы сплетены в две аккуратные косички.

— А можно я сяду рядом?

Я подвинулся.

— Конечно, почему бы и нет.

Теперь мы вдвоём сидели на качелях, понемногу отталкиваясь от земли. Она молчала, а я не знал, о чём говорить. Спустя некоторые время, она спросила:

— Ты ведь тут давно, не так ли?

— Ну… Как только началась прогулка, я забил себе эту качелю.

— Нет, — она свела брови и поджала губы, — давно ты в этом приюте?

— Скоро будет год, — сказал я. — А ты?

— Я здесь с рождения. Сколько себя помню.

— Но, как такое может быть?!

— А вот так. Когда я только родилась, меня подкинули под двери этого приюта. По крайней мере, так мне сказала директор.

Но почему никто до сих пор не забрал такую красивую девочку? Она выглядит не хуже детей из рекламы между телепередачами, а может и лучше. Да, определённо лучше.

— Видимо, я не никому не нужна. Даже в приюте со мной никто не хочет дружить.

Она замолчала. От наступившей тишины мне становилось неловко.

— А куда всех уводят? — спросил я. Она в недоумении повернулась ко мне. — Ну, когда нас собирают в большой комнате, и взрослые в куртках показывают на кого-то пальцем. Так пропал мой хороший друг.

— Домой, куда же ещё.

— Не во всех домах так хорошо, как здесь.

— Что ты имеешь в виду?

И я рассказал часть истории про дядю Бена. Вот уж хороший антипример семейного счастья. После моего рассказа она спросила:

— А как тебя зовут?

— Тим. А тебя?

— Что ж, Тим, ты разрушил все мои мечты о счастливой жизни, — сказала она, но потом улыбнулась, давая понять, что пошутила. — Я Сюзанна, но называй меня просто Сюзи.

Мы хорошо подружились с Сюзи. Она была весёлой и умной, прямо как мои учителя из первой школы. Она знала здесь всё и всех и рассказывала истории из личной жизни воспитателей.

С того дня во время игр на улице мальчиков объединяли с девочками.

На очередной прогулке мы зашли в небольшую пустую беседку.

— Тим, я хочу кое-что сделать, ты не против?

Я пожал плечами. Сюзи наклонилась и поцеловала меня в нос. Потом как-то странно произнесла.

— Ты солёный.

Я покраснел, но ничего не сказал.

— Мне понравилось, — улыбнулась Сюзи. — Давай теперь ты.

Со временем наша дружба переросла в нечто большее. Мы поклялись, что однажды она будет моей невестой, а я её женихом.

Время шло. Никто из детей не задерживался здесь больше, чем на полгода. Но зато всегда были я и Сюзи.

В приюте нам никогда не было скучно. Я старался рассмешить её, а она придумывала новые игры и занятия, чтобы нам было хорошо и интересно. Я понял, что влюбился, и что вместе мы сможем справиться со всеми проблемами.

После смерти родителей я чувствовал глубокое одиночество, как если бы у человека отняли его тень, вечно следовавшую за ним. И теперь Сюзи стала моей тенью и моим светом. Даже когда она была в своей группе, я всё равно ощущал её близость.

В день моего тринадцатилетия мы с Сюзи были в беседке. Она завалила меня подарками, которые в основном состояли из поцелуев. Потом резко остановилась.

— Тим, обещай мне, что бы ни случилось, мы с тобой всегда будем вместе.

— Обещаю, — недоумённо произнёс я. — Почему ты это сказала?

Она не ответила, лишь сняла с шеи подвеску, которую я раньше не замечал.

— Это мой последний выпавший молочный зуб, — сказала она, передавая мне тонкий шнурок, проходивший сквозь небольшую дырочку внутри белого маленького зубика. — Я хочу, чтобы ты всегда помнил обо мне.

— Но я и не думал тебя забывать. Почему ты так говоришь?

— Я…

Мы услышали громкий голос воспитателя. В приют пришли люди, и всем детям нужно было собраться в комнате отдыха. Перед тем как мы с Сюзи разошлись, она меня поцеловала.

— Я люблю тебя, Тимми.

— А я тебя, Сюз.

Она пошла в корпус к девочкам, а я к мальчикам. Когда мы собрались, в комнату вошла пожилая пара. Они осмотрели всех, основательно задержавшись на мне. Затем вместе с директором приюта они вышли из комнаты. Минуту спустя дверь приоткрылась, в проходе стояла директор. Она кивнула мисс Пивенсон и посмотрела на меня, будто помечая цель, после чего воспитательница отвела меня в спальные комнаты, где стояли койки и тумбы с вещами.

— Поздравляю, Тим. У тебя наконец-то будет семья! — улыбнулась она. — Собирай свои вещи и не заставляй новых маму с папой ждать.

— Но я не хочу новую семью, мне хорошо здесь! — справившись с комом в горле, жалобно простонал я.

Мисс Пивенсон пронзительно посмотрела на меня. Взгляд был добрым, так и не скажешь, что за этими глазами скрывается океан злобы и жестокости.

— Ты не представляешь, как тебе повезло, Тим. Есть дети, которые живут здесь до конца срока, до совершеннолетия. Затем им дают комнату в старом ужасном общежитии, за которое они обязаны платить. Да, Тим, деньгами, а значит, нужно искать работу. Без образования, в ужасном жилье, только и можешь думать о том, что твоя жизнь — это вовсе не подарок, ниспосланный свыше, это проклятие. Но тебе это не грозит. Так что собирайся и не заставляй ждать новых родителей. Ты же не хочешь быть неблагодарным и невоспитанным мальчиком, верно?

Мисс Пивенсон подтолкнула меня к тумбе.

— Давай-давай.

— Но я не могу уйти без Сюзи!

Теперь её взгляд не выражал ничего хорошего. Она взяла сумку и сама приступила к сбору моих вещей.

— Забудь о ней, этой Сюзи, дряной девчонке! С этой минуты у тебя другая жизнь с новой прекрасной семьёй. Хочешь ты этого или нет.

Собрав мои вещи, мисс Пивенсон больно вцепилась мне в руку и повела в кабинет директора.

— Но… Можно я хотя бы попрощаюсь?

— Я тебе что сказала? Не заставляй своих родителей ждать! — мы шли по пустым коридорам приюта. Было трудно поверить, что я иду по ним в последний раз. — И не смей даже заикнуться об этой девчонке в кабинете директора или где-то ещё, иначе ей будет очень плохо, уж поверь, я свою работу знаю. Ты меня понял?

— Но… – не договорил я.

Мисс Пивенсон резко остановилась перед кабинетом, присела и выдавила.

— Ты хочешь, чтобы ей было больно, Тим? Поверь мне, я сделаю так, чтобы она навсегда забыла о тебе. Ты хочешь этого?

Я опустил глаза.

— Нет, мисс Пивенсон.

— Так-то лучше. А теперь вперёд, произведи хорошее впечатление.

Пожилая пара оказалась ещё старее, чем я заметил вначале. Они добродушно смотрели на меня, своего нового сына. Директор приюта миссис Эванс обратилась ко мне.

— Познакомься, Тимми, это твои новые родители, мистер и миссис Градуэй.

Их лица излучали тепло и доброту. Может, они согласятся взять девочку вместе со мной? Если они заберут Сюзи, то мисс Пивенсон больше никогда не сможет ей навредить, но если нет, то воспитательница сделает ей нечто плохое. Вправе ли я обрекать жизнь Сюзи на такое? Нет, не вправе, но я должен хотя бы попытаться вытащить её отсюда.

— Здравствуйте, мистер и миссис Градуэй, меня зовут Тим.

— Здравствуй, Тим, — улыбнулась миссис Градуей.

Но я тем временем продолжил.

— А вы могли бы вместе со мной взять девочку? Она самая умная и воспитанная. Прошу вас, я её очень люблю, и мне будет очень одиноко без неё!

Семья Градуэй с улыбками посмотрели друг на друга, потом мистер Градуэй ответил.

— Прости парень, но девочке нет места на нашей ферме.

— Но она сможет готовить и убираться в доме! Всё, что угодно. Она очень способная!

Мистер Градуэй лишь поджал губы.

— Все документы готовы, — вмешалась директор. — Мы больше не смеем вас задерживать, Луис и Марта. Поздравляю с пополнением!

Они поблагодарили друг друга и распрощались.

— Но… Прошу вас. Заберите её! С ней здесь плохо обращаются. Прошу вас!

Глаза мисс Пивенсон сверкнули огнём.

— Не беспокойся, Тимми. Мы позаботимся о ней.

— Нам говорили, что дети, слишком долго живущие в приюте, плохо реагируют на новую семью, — сказала миссис Градуей, — но я и не предполагала, что настолько плохо.

— Он адаптируется, — вмешалась миссис Эванс. — Дайте ему время. Вы же знаете его… — выдержав паузу, она закончила, — прошлое.

— Не волнуйся, Марта. Пару недель на ферме быстро выветрят из него воспоминания о чём угодно, не говоря уже о приюте, — сказал мистер Градуэй.

Старики уводили меня всё дальше. Главный вход остался позади, теперь мы стояли на парковке. Всю дорогу я оборачивался, в надежде увидеть Сюзи, но её не было. Мы сели в машину, взрослые на передних сиденьях, а я уткнулся в заднее стекло. Я не видел Сюзи, но чувствовал, что она была рядом. Когда автомобиль тронулся, я обхватил пальцами крошечный зубик на тонкой верёвке.

— Я вернусь к тебе, и мы навсегда будем вместе.

Приют отдалялся. Где-то в том здании живёт девочка, которой уже четырнадцать лет. Первая девочка, которою я полюбил.

Глава 4.

Жизнь на ферме отличалась тяжёлой физической работой. Теперь я понимал, зачем старикам понадобился взрослый мальчик. Из приюта редко берут кого-то взрослее шести, но всё это хозяйство стало главным козырем в моём усыновлении. Для кого-то козырем, для кого-то наказанием.

Мистер и миссис Градуэй были добрыми людьми, но только тогда, когда я работал. Увидев, как я отдыхаю, вся доброта куда-то исчезала.

«Не работаешь — не ешь» — главное правило семейства Градуэй. Но если ты живёшь по правилам, то твоя жизнь будет выше среднего, за это я могу поручиться.

Каждую ночь, держа в руке зубик я думал о том, как попрощаюсь с фермой и пойду на поиски своей единственной. Эта мысль заставляла меня засыпать и просыпаться. Я вернусь к ней, когда стану свободным от этих надоедливых взрослых, которые совсем не понимают, как и ради чего надо жить.

Дни на ферме были одинаковыми. Подъём в пять утра, небольшой завтрак. А когда поел сам, накорми всю живность, перед этим вычистив стойла от разлитых харчей и навоза. Обязательно выпасти коров и вечером собрать молоко.

Я безумно испугался, когда впервые увидел живую корову. Как по мне, эти животные были абсолютно непредсказуемы. Крупные, рогатые, с большими глазами и отсутствующим взглядом, я боялся их больше всего на свете. Даже мисс Пивенсон была милым кроликом по сравнению с ними. Приходилось часто вычищать коровьи бока от их же собственных испражнений, а ещё, они больно бились хвостом.

Редко мистер Градуэй выпускал меня на ближайшую ярмарку и давал немного денег. «Купи себе конфет», — говорил он. «Ну, или новую футболку». Он не особо понимал, что нужно мальчику-подростку. Но за всё время на ферме я ничего не потратил. Я знал, что мне понадобится каждый цент, чтобы вернуться к Сюзи, поэтому я ходил в старой одежде и обуви, донашивая рубашки мистера Градуэя.

Мальчишки в городе и с соседних ферм называли меня оборванцем, хоть сами и не шибко-то отличались внешним видом. Но я понимал, что людям, чтобы выжить, было нужно в кого-то кидаться издёвками и оскорблениями. Так они казались лучше других, хоть другие так не считали.

За ужином я часто заводил тему про девочку из приюта, и что её нужно забрать, что мне без неё одиноко и так далее в таком же духе. Луис Градуэй относился к этому категорично, но Марта, моя приёмная мать — совсем другое дело. Я видел в её глазах огонёк, который разжигался от моих слов, но также там был и страх перед мужем. И со временем я понял, что все мои попытки что-то сделать были сожжены в этом маленьком огоньке в глазах Марты Градуэй.

После моего семнадцатилетия я заметил острую перемену в отношениях стариков. Они замкнулись и помрачнели. Разговоры с ними были короче, а от Луиса я только и слышал, что сделай то, да сделай это. Они часто переговаривались друг с другом, и когда я появлялся рядом, то всё быстро прекращалось. Но однажды мне удалось подслушать тему беседы. Как я и думал, речь шла обо мне.

Как гласил закон штата, при исполнении восемнадцати лет человек волен делать что захочет, ведь он становится совершеннолетним. Видимо, старики боялись, что я уйду с фермы, и их страх был небезосновательным.

Но через какое-то время ситуация полностью изменилась, что означало лишь одно: старики наконец-то пришли к какому-то решению, и мне это решение нравилось, т.к. жизнь моя улучшилась в разы.

Завтраки стали вкуснее, а раз в неделю Марта готовила ужин лишь по моим предпочтениям, которые я старался соотносить ближе к предпочтениям Луиса, дабы не обидеть старого консерватора. Да и сам Луис стал гораздо мягче и тактичней. Он часто помогал мне на ферме, рассказывая удивительные истории из своего прошлого.

Однажды вечером после тяжёлой работы в поле мы с Луисом возвращались домой.

— Ты знаешь, — начал он, подбирая слова, — я ведь был всего на год старше тебя, когда встретил Марту. Несмотря на свой возраст, я помню тот день как сейчас. Я всегда жил на этой ферме, как мой отец и мой дед до него. И мать взяла меня на местную ярмарку. Там-то я и увидел её. Ту единственную, с которой мечтал встретить старость.

Какое-то время мы молчали. Я дал Луису время, чтобы окунуться в былые воспоминания.

— Она была не из этих краёв. Дочь шарлатана, который за целый доллар обещал наивным детям дорогой и необычный подарок. Ты наверняка видел эту игру, где нужно закинуть кольцо на бутылку? — не дожидаясь ответа, он продолжил. — А ведь он даже и подумать не мог, что я одену кольцо на палец его дочери.

Луис рассмеялся. Постепенно его смех перерос в кашель. Минуту спустя он снова продолжил.

— Я знаю, что ты хочешь сделать, парень, — его взгляд блуждал по звёздам, проявляющимся на закатном небе. — Ты должен знать, что мы поддержим тебя, хоть и огорчимся твоему отъезду.

Он смотрел перед собой, немного задирая голову к небу.

Раньше я думал, что с лёгкостью покину ферму, брошу стариков и мигом забуду о них. Но всё оказалось гораздо сложнее. Неужели мне будет их не хватать?

Когда наступил восемнадцатый день моего рождения, я не мог не заметить, насколько сильное волнение витало в воздухе. Руки Марты, подающей к столу свой фирменный праздничный пирог, сильно тряслись, отчего чай, который она разливала, неизбежно проливался на стол. Но Луис выглядел спокойным. Видимо для него было достаточно прояснить всё один раз и больше по этому поводу не переживать.

После чайной церемонии я произнёс вслух то, чего так сильно боялись мы все. Марта обняла меня и поцеловала в лоб. Луис твёрдо пожал мне руку. Я почувствовал себя взрослым. И от этого мне стало страшно.

Глава 5.

Когда ферма осталась позади, я облегчённо выдохнул. Мне сложно понять, чем было вызвано это облегчение. Может быть тем, что я наконец-то иду навстречу к своей мечте? Или тем, что поезд наконец-то сдвинулся с места, и томительное ожидание осталось позади. Моя взрослая жизнь только начиналась, и я не знал ответов на все вопросы. Даже на те, которые сам себе задавал.

На прощание Луис Градуэй дал мне тысячу долларов, бумажку с адресом приюта, и как к нему лучше добраться. Он хотел сам отвезти меня, но я отказался, так как знал, что ему предстоит ещё много работы, которую раньше делал за него я.

Сюзи исполнилось восемнадцать почти год назад, а значит, я могу не застать её в приюте, но может быть, там знают, где она сейчас. Как говорила мисс Пивенсон, после совершеннолетия молодым людям давали ужасную комнату в ужасном месте, чтобы они вели ужасную жизнь.

А если Сюзи удочерили, то я смогу выпросить у директора адрес её нового дома.

Когда я пришел на парковку приюта, моё сердце кольнуло. Я снова стал мальчиком, обхватившим маленький белый зубик, который смотрит в заднее окно машины и обещает вернуться сюда как только, так сразу. Тряхнув головой, я прогнал ненужные мысли и направился внутрь.

Как оказалось, мисс Пивенсон умерла. Она и при мне была уже старой, а прошло-то уже пять лет. Я не расстроился, узнав об этом. Эта женщина была тучей посреди ясного неба, а по тучам мало кто скучает.

Директор миссис Эванс была ещё на своём посту. Она не сразу узнала мальчика Тима, так как работа на ферме хорошо сказалась на моём росте и телосложении.

— Тим, как ты вырос! — воскликнула она. — Выглядишь просто прекрасно! Как твои дела? Как живёшь?

— Спасибо, миссис Эванс…

— Прошу тебя, Тим… Мисс Эванс, — улыбка с её лица в миг улетучилась. – Мистре Эванса больше нет.

Я выдержал небольшую паузу.

— Сожалею, мисс Эванс.

Она кивнула, затем улыбка вновь озарила её лицо.

— И всё же, как ты, Тим?

— Не могу сказать, что моя жизнь была лёгкой, — начал я. — На ферме приходилось много работать, но в семье Градуэй были добры ко мне.

— Что ж, рада слышать, — сказала мисс Эванс.

— Но я здесь не за этим. Мне нужно узнать, где сейчас живёт Сюзи.

Пока мисс Эванс искала её новый адрес, она рассказала мне историю последних пяти лет. Взрослых приходило много, многих детей они забирали, но Сюзи всегда оставалась. Дожив в приюте до совершеннолетия, государство выделило ей комнату в соседнем штате. Теперь она была сама по себе.

Когда адрес был найден и уже находился в моём кармане, я распрощался с директором и отправился к автобусной станции. Путь был неблизким.

Почти полные сутки ушли на дорогу, и когда я подходил к квартире Сюзи, уже смеркалось.

Я постучал. Дверь открыла девушка.

— Чего тебе?

— Здравствуйте. Я ищу Сюзанну, она снимает здесь комнату. Можно её увидеть?

Девушка критично оглядела меня, жуя жвачку.

— Нет здесь таких, — ответила девушка, закрывая дверь.

— Подождите… — бросил я, подставив под дверь ногу.

— Убирайся отсюда, извращенец! — дверь сильно ударила меня по ноге, а затем захлохпулась.

Я обошёл все квартиры в доме на тот случай, если директор Эванс ошиблась и указала неверный номер квартиры. Но Сюзи не было ни в одной из них.

На улице окончательно стемнело, и теперь я не знал, что делать. Больше не осталось никаких зацепок, как и счастливого будущего. Придётся мне вернуться к семье Градуэй и доить коров до конца своих дней.

Если не я, то возможно Сюзи сможет меня найти. Так или иначе, в приюте должны были знать адрес фермы.

И только сейчас я подумал о том, о чём нужно было подумать ещё в самом начале своего ухода от стариков. Почему она не приехала ко мне? Ведь она ещё год назад стала совершеннолетней и вышла из приюта. Может быть, она нашла кого-то другого, и я стал ей не нужен? Может быть, это мисс Пивенсон заставила её забыть обо мне? Она же обещала это сделать, если я не послушаюсь.

Меня привлёк свет из небольшого зелёного парка. Там было настолько ярко по сравнению с улицей, что когда я вошёл туда, с моих глаз пролилось несколько капелек. Множество фонарных столбов стояло по обеим сторонам дорожки, мягко освещая выстриженные кусты, невысокие деревья и редких прохожих.

Гуляя по парку, я не понимал, как дальше будет выглядеть моя жизнь. Все мои планы были связаны с ней, а сейчас я стоял на краю льдины, которая мелким островком откалывалась от большого куска, пуская меня одного по бескрайнему океану.

Вместо скамейки я увидел небольшую беседку. В ней было темно. Скривив губы, я вспомнил беседку в приюте, такую маленькую и игрушечную, но в то же время уютную и безмятежную.

Зайдя внутрь, я сел на пол, скрестив ноги.

«А почему ты тут сидишь?» — вспомнил я голос маленькой Сюзи, которая обращалась к маленькому Тиму, когда тот сидел на качелях, вместо того, чтобы кататься на них.

— Мне здесь удобно, — шепнул я себе под нос.

«А можно я сяду рядом?»

Но никого рядом не было.

Я сжал в кулаке зубик, мимолётно желая сорвать шнурок с шеи, но это желание быстро прошло. Разве я мог выбросить последнее, что осталось от неё? И если раньше я чувствовал её тепло, представлял, будто её тень растворилась в моей и следует за мной, то сейчас я сидел в полном одиночестве и в кромешной тьме. Потерянный и разбитый. Со мной говорил лишь мой желудок, умоляя закинуть в него хоть какой-то кусок.

«Пора бы встать и уйти отсюда», — шепнуло мне подсознание.

— Но куда? — сказал я вслух. — Всё, что мне было нужно, исчезло! Куда мне идти? Зачем?

Но ответов не последовало. Лишь вопросы бесконечным потоком сыпались на мой разум. Вопросы, на которые нет ответов.

— Ай! — вырвалось у меня после того, как я ощутил чей-то каблук на своей ноге.

— Простите, простите, пожалуйста! Я не хотела! Обычно здесь никого не бывает в это время.

— Ничего, мне было не больно, — соврал я.

Надо мной повис силуэт. Голос был женским, но фигура внушительная. Или мне так показалось из-за освещения. Она стояла на входе в беседку. За её спиной был свет, но там, где сидел я — лишь темнота.

— А вы… Вы здесь надолго?

— Вот-вот собирался уходить. Вообще-то, идти мне некуда, но если я просижу здесь ещё какое-то время, мой желудок мне этого не простит.

Почему она ещё не ушла? Поздним вечером в безлюдном парке наткнуться на одинокого парня в тёмной беседке… Случись такое со мной, от меня бы уже след простыл, а она девушка, ей должно быть ещё страшнее.

— Здесь недалеко есть закусочная, — в её голосе не было и намёка на страх. — Там подают прекрасные сандвичи с индейкой, причём круглосуточно. Это место сразу на выходе из парка с северной стороны.

Возможно пока я сижу, то не особо внушаю страх, но что если я встану? Ситуация может усложниться, думал я, так что решил подождать пока она уйдёт первая.

— Спасибо. Значит у меня на ужин сандвичи с индейкой.

Прошло какое-то время, она всё ещё стояла в проходе. Молчание затягивалось, и ситуация становилась неловкой.

— Раз вы уходите, я бы хотела посидеть здесь.

Неужели это единственное место на весь парк, где можно посидеть?

— Конечно, присаживайтесь.

Она села с краю, у самого входа.

— Вы здесь недавно?

— Да, я тут проездом. Искал кое-кого.

— Скорее всего, не нашли?

— А это так очевидно?

— Конечно, вы один в далеко не самом безопасном районе города, вам некуда идти, и вы голодны. Звучит так, будто вы бездомный.

Прекрасные здесь люди живут. Подсаживаются к тебе, когда ты всем своим присутствием намекаешь на то, что хотел бы остаться один, так ещё и называют бездомным.

— Что ж, мне пора. Хорошего вам вечера.

— И куда вы пойдёте?

— Ну, для начала за сандвичем, а там посмотрим, — сказал я, направляясь к выходу.

— Ещё раз простите меня, — я посмотрел на силуэт. — За то, что ударила вас.

— Чепуха, я уже забыл.

Когда я вышел из беседки, любопытство взяло надо мной верх, и я обернулся к ней.

— А почему вы не ушли? — она молчала, и я дополнил вопрос. — Вы остались здесь и сели на одну лавочку с незнакомцем в далеко не самом безопасном районе города. Почему?

Она всё ещё молчала, и я подумал, что она не ответит. А может быть, этот вопрос я задал самому себе, и подсознание таким образом играет со мной? И сейчас я просто остановился у выхода беседки в безлюдном парке, обернулся на девушку и молча стою неприлично долгое, по меркам данной ситуации, время. Представляя, как это выглядит со стороны, я двинулся в путь.

Возможно и не было никакой девушки. Тьма сыграла с воображением в карты, и оставила меня в дураках.

— Я почувствовала в вас нечто знакомое, — вдруг раздался голос девушки, которая всё-таки существует.

Мой разум строил бессмысленные предположения. А что, если судьба воспользовалась своей властью, чтобы свести нас здесь? Вдруг это была Сюзи?

— А как вас зовут? — отчаянно спросил я.

— Джулия.

Джулия. Разве мог я надеяться на что-то другое?

Джулия. Мысль о том, что вместо неё здесь может быть Сюзи, на миг разожгла моё сердце.

Но здесь её не было. Это была лишь Джулия. Девушка, которая не боится незнакомцев в парке.

— Вы ошиблись, Джулия, — обречённо выдохнул я. — Всего хорошего.

Эпилог.

Я похоронил её недалеко от фермы, на том же кладбище местной церквушки, где покоился её муж. Вместе они прожили долгую жизнь, единожды были в браке и никогда надолго не разлучались.

Но Луис ушёл, а спустя несколько месяцев и Марта Градуэй. Теперь они снова были вместе, и отныне разлука им была не страшна.

— Вот ты где, — она подошла сзади, положила руку на моё плечо. Минуту помолчала. — Они были хорошими людьми, Тимми. Лучше, чем я о них думала.

— Лучше, чем мы оба о них думали.

В это солнечное утро, мы стояли над могилами моих опекунов. Я стал наследником всего имущества Градуэй, в том числе фермы, на которой мы с женой прожили уже десять лет. Именно столько прошло с того дня, как я потерял всякую надежду найти Сюзи.

— Пойду посмотрю, как там дети, — она поцеловала меня в щёку и оставила одного.

Я невольно погрузился в воспоминания, а именно того, что произошло дальше в ту ночь, когда я потерял всякую надежду на счастье.

Ноги привели меня в закусочную, где подают лучшие сандвичи с индейкой. Несмотря на позднее время, в помещении стоял шум и было свободно лишь два столика. Устроившись за одним из них, тем, который располагался подальше от людской суеты, я стал ждать официанта.

— Сандвич с индейкой, сэр? — спросил меня женский голос.

— Лучше сразу два, — ответил я, не поднимая головы.

Девушка ушла, и уже через несколько минут, передо мной стояла тарелка с большими хрустящими сандвичами.

Без энтузиазма я приступил к еде. Девушка всё ещё стояла рядом. Она поставила кружку и наполнила её ароматным кофе.

— Не лучшее время для кофе, — с набитым ртом сказал я. — Как же мне потом уснуть?

Она молча села напротив.

— Сомневаюсь, что сегодня вы будете спать, — достав вторую чашку, она и себе налила кофе. — Как и я.

И тогда я посмотрел на неё. Красивую, взрослую, изменившуюся. Какой бы она не стала, я бы её узнал. Одна на всех. Моя Сюзи.

Как оказалось, мисс Пивенсон перед своей смертью уничтожила все данные обо мне, в том числе и адрес фермы, куда меня забрали Луис и Марта. Поэтому Сюзи пришлось уехать в общежитие, выделенное приютом, вместо того, чтобы приехать ко мне на ферму. Она жила напротив того дома, адрес которого дала мне мисс Эванс. Ошибка была всего в одну цифру, и меня пробрала дрожь от того, как близко я был, и как глупо мог всё потерять.

После нашей встречи, мы уехали на ферму Градуэй. Старики радушно нас приняли, и совсем скоро мы поженились. Через год родился наш первый ребёнок, а ещё через три мы усыновили и удочерили двоих, тех, которых никто не хотел забирать.

Зашумела листва, прохладный ветер предвещал скорое начало осени. Пора возвращаться на ферму, наверняка Сюзи уже заждалась.

Оставив позади старое кладбище, я пошёл к дому, перебирая в пальцах крошечный молочный зубик.