рвота в твоей комнате

Меня тошнит, когда я смотрю на тебя. Находясь с тобой в одной комнате, я чувствую скорое падение – шаг назад и глубина. День вперед и больше никаких нас. А потом кидаться на каждого встречного, похожего на тебя, как падаль. Я заклевываю красивых мальчиков в метро, как сбитый и заезженный машиной туда-сюда, голубь с павлиньим хвостом. Они сначала смеются и удивляются, мальчики с загребущими руками, большим аппетитом, но маленьким желудком и проблемным ЖКТ. Убегают руки в ноги, с мешком испуга первой ответственности за спиной, не оборачиваясь. А я просто пытаюсь отвлечься.
Все про нас – это рвотный рефлекс. Это чувство, когда наконец понимаешь, что весь твой милый пьяный бред – полный пустобрех. Что ты не лучше и не умнее меня, и ты тоже заигрался. Но твоя игра оправдана скукой и спиртным, а у меня в оправданье только мой собственный маразм.
Про нас – это бесконечная тошнота. Я настолько завралась, что уже не отличаю тебя от выдумки. А все для того, чтобы сделать кому-то лучше. Меня жалеют все кому ни лень за тебя, а я одна не вижу твоего убожества. Мое маленькое ничтожество. Мое сокровище.
Рвотный рефлекс – это про нас. это надраться как следует, считая крепкий алкоголь 15 глотков за раз, а слабенький – половина бутылки по кругу, и по кругу, и по кругу перед тем, как тебе написать. Диалоги про сортир, безмерную любовь, моих кошек, работу твоих половых органов – отличный набор тем для знакомства. Шутка в том, что ты даже не знаешь точно как меня зовут.
Я понимаю, что для встречи мне нужно выпить больше. Каждая попойка отдается у меня ушах и глазах панической атакой, в руках – дрожью солевого наркомана. Мой мозг поражает паранойя и мания преследования вместо похмелья. Это жутко, мерзко, липко, я не могу выходить из дома, но прусь на улицу, потому что в комнате меня снова тошнит. На вторые сутки я окончательно трезвею, одержимость тобой и бескрайнее самоуничижение возвращаются.
И как я могу жаловаться сейчас, если еще первого числа я даже не рассчитывала, что увижу тебя когда-нибудь. «зато картинки красивые и впечатлений масса». Да, правда.
Но ты слишком хорошо притворялся те два дня и лучше б уж ты остался в образе язвительного себялюбивого похотливого, в который я решила влюбиться сперва, чем изобразил, что у тебя есть какие-то там чувства. На кой черт они нужны и что это значит, если меня тошнит уже второй месяц. На кой черт они нужны, если меня выгоняют из дома, а я знаю, что не могу прийти к тебе, хотя ты звал меня жить с тобой в наш первый день. И что это значит, если ты говоришь «я не знаю».
Ты так жалуешься на грязь, которая тебя окружает, когда сам выращиваешь плесень в баночках и даешь им имена «Таня», «Маша», «Марина». Ты так рьяно поешь про степень искренности, когда сам ничего не смыслишь в этом, обвиняешь меня во лжи тебе, самообмане и созависимости, в то время, как сам ты ничто иное, как мелкий самовлюбленный врунишка.
Находиться с тобой в одной комнате и смотреть тебе в глаза – тошнота. Как когда поднимаешься на крышу, а в этот момент с нее то ли падает от неожиданности, то ли прыгает от жизни, человек. Как наблюдать в окошко, что твою любимую кошку во дворе собаки рвут на куски. Тошнота и животный страх от слова «живот». Как когда ты идешь из колледжа, а на тебя заваливается коротконогий потный псих, сует свой толстый член тебе в лицо, уже пристроившись на животе. Как смотреть на драку алкашей, где один другому откусывает ухо. А ведь когда-то они были парой, парень и девушка, муж и жена. Как получать пощечину от матери. Как понимать, что больше нельзя никому довериться, что твои слова вывернут на изнанку, что выслушают, а потом поставят в упрек. Чувство страха и отвращения. Боязнь всех, ненависть себя.
Тошнота, когда смотрю тебе в глаза. Не по тому, что они некрасивые, вовсе нет. Потому что ты тоже смотришь, я люблю тебя и ловлю твою взаимность сачком для бабочек, а ты мне подыгрываешь. Сегодня, потому что такое у тебя настроение. А завтра в крайности с безумной силой. Тошнота и боязнь, что как сейчас уже не будет. У всех же так, да?
И хочется пустить по крови безразличие и инфантильность, но от этого снова рвотные позывы. Тошнота, как когда переступил эпицентр солевого кайфа и ты не чувствуешь ничего, никого и, конечно, никакого себя. С пустой головой, оболваненный, шаришься по заборам и палкой в дерьме, ища новую дозу. Не из-за предусмотрительности, а от нечего делать.
Я и есть эта палка, только копаюсь в себе, ищу там проблемы и новые влюбленности. А вместо заветного клада нахожу тебя, тебя, тебя. И день за днем уже 29 день второго круга, ты становишься все более незаменимым. Мое убогое сокровище.
Тошнота – и я тащу игрушки с помойки, они так напоминают мне тебя. Сначала их шили кривой рукой на фабрике для всех, но некоторые по несчастливой случайности, оказались среди вонючих отходов. Я подбираю их, стираю, готовлю тебе завтрак и вытираю сопли.
Меня тошнит в твоей маленькой захламленной комнатке. Ты прячешь в шкафах с трусами банки пива от матери, не вытряхиваешь пепельницу и спишь с прокуренной плюшевой рыбой на липких простынях. Если я проведу на твоей кровати еще минуту, пока ты что-то пишешь, все вокруг зальет рвота.
До тошноты я заслушиваю твои песни и стараюсь петь с тобой в унисон. Я зарисовала тебя до дыр. А потом одним вечером сломала все измалеванные картонки об колено и зарыдала снова. До тошноты.
Мое маленькое ничтожное сокровище. Мелкий врунишка.