Свалка облаков

Мы живем на отшибе. Это самый северный город всей страны. Сюда сгоняют облака.
***
Я села на кровать и посмотрела в окно. Дождь. Опять. Крупные капли, словно слезы, падали на стекло, отбивая незамысловатую мелодию. Конечно же, печальную. Как и все в этом городе.
Дотянувшись до телефона на тумбочке, я набрала номер Эллы.
— Да? – из трубки послышался серый и, как всегда, безэмоциональный голос. Это моя лучшая подруга.
— Встретимся? – надежда солнечным лучом (который я видела в жизни лишь три раза) мелькнула в моем голосе.
— Ладно. Жду у «Саднесс» в три, – и она повесила трубку.
***
У нас самая дождливая страна на континенте. Если вообще не на всей планете. Все дождливые тучи сгоняют к нам, с помощью недавно изобретенной системы. Она приносит радость всем, кроме нас. Из-за вечного дождя наш город стал называться самым печальным городом на Земле. Здесь часто встречаются депрессия и нехватка витамина D. Самая распространенная одежда – дождевики и резиновые сапоги. Зонтики стали считаться украшением, поскольку они долго просыхают и часто ломаются, поэтому их стали носить только на торжественные события.
***
Я оделась и накинула дождевик. Вышла из дома и через несколько минут, шлепая резиновыми сапогами по лужам, шла к магазинчику. Элла уже стояла там. Она не всегда была такой печальной. В детстве мы вместе мечтали о солнце и о переезде в более радостный город. Но полгода назад у нее умер старший брат. Умер от недостатка солнца. Это сильно ударило по ней.
За прошедшее время она очень изменилась. Изменилась так сильно, как никто не менялся. Из яркого и открытого человека она превратилась в замкнутую, вечно печальную меланхоличку. Я, как хороший друг, старалась быть рядом. Много говорила с ней, обнимала и утешала. Но Элле как будто нравилось ее горе. Она поглощала мои силы, а на следующий день была все так же печальна. Прошло уже полгода – ничего не изменилось.
Мы зашли в магазин и купили мороженое. Может, вы скажете, что в дождь не стоит есть мороженое, но тут нет другой погоды, так что…
Мы шли по парку, вся дорожка была мокрой.
— Ния…
— Да? – надо же, сама заговорила. Могу предположить, как сложиться разговор.
— Мне… так плохо. – Опять. И снова та же шарманка.
— Чем я могу помочь? – мы обе знаем, что ничем.
— Я… не знаю. – Естественно.
Я глубоко вдохнула. Гнев закипал во мне. Этот разговор повторялся уже шесть месяцев, изо дня в день. Как бы я не любила Эллу, но у меня не бесконечный запас сил. Она постоянно ноет. Зачем выносить мне мозги своим «мне плохо»? Как же это раздражает! Задержав дыхание, я попыталась успокоиться.
— Ния? – ее голос был невинен, как крылья бабочки. Это и нажало на спусковой крючок.
— Что «Ния»?! Что «Ния»?! Что я должна сделать?! Чем я могу тебе помочь? Да ничем! Прошло уже полгода, успокойся. Хватит ныть, – нижняя губа Эллы болезненно дрогнула, и она скрючилась, словно я со всей силы ударила ее в живот.
— Я высказываюсь, а не ною, потому что считаю тебя другом! Неужели так сложно меня выслушать? Ты же знаешь, какой это был удар! Мне тяжело!
— Я тебя и так целыми днями слушаю! Всё это время я только и делаю, что слушаю тебя, а ты перестала думать обо всем, что не касается твоей печали! – Элла закрыла уши руками и осела на землю.
— Я не хочу жить…
Ее слова осколками разбились о серый асфальт и разлетелись, накрыв меня с головой. Я смотрела на нее пустыми глазами. Во мне боролись две стороны. Одна прямо сейчас хотела обнять Эллу, утешить, страшно испугаться за ее жизнь и переубедить подругу. Другая же сторона меня страстно жаждала нагрубить ей, заставить страдать в угоду своему эгоизму. Сочувствие и мягкость почти победили, когда Элла гневно посмотрела мне в глаза и выкрикнула прямо в лицо:
— Что же ты молчишь, Ния?! – злость затмила во мне все остальное, сбив дыхание и заглушив остатки сочувствия.
— Ненавижу! Делай что хочешь! Умирай!
— Вот и умру! – Элла уже откровенно рыдала.
— Давай, давай! Сдохни! Никто не заплачет, когда ты умрешь! – на секунду гневные искры перестали гореть между нами. Я почувствовала невероятное отчаяние в ее голосе.
— Даже ты?.. – Казалось бы, это фраза должна была вызвать во мне поток сочувствия к ее лживым эмоциям, мы должны были искренне извиниться друг перед другом и, обнявшись, уйти в закат, но во мне этот вопрос не вызвал ничего, кроме холодной усмешки.
— Даже я. – Глаза Эллы округлились от дошедшего до нее смысла этой фразы. Резко развернувшись, она пошла в противоположную от меня сторону.
Исключительная нахалка.
Я вернулась домой насквозь промокшая, опустошенная и злая. Понадеявшись, что мне поможет теплый душ, я отправилась в ванную.
***
Нет, не помог. Продрогшая, мокрая и еще более злая я упала на кровать и тут же уснула.
Мой сон нарушил громкий разговор мамы по телефону. Надев на ноги тапочки, я пошлепала на кухню. Мама, поджав ноги, сидела на стуле с заплаканным лицом.
— Ния! – она выключила телефон и бросилась ко мне, обнимая и утешающе гладя по голове. – Не волнуйся, Ния. Ты не виновата, никто не виноват.
— Да что происходит то? – мой вопрос привел ее в чувства. Она отошла на шаг и положила руки мне на плечи.
— Элла покончила с собой.
Меня как током прошибло. Глаза расширились, тело ослабло, и через секунду я уже сидела на полу, заливаясь слезами. Мама села рядом с мной и обняла. Как назло, на улице начался дождь. Небо будто плакало вместе со мной.
Всю следующую неделю я получала соболезнования от всех наших общих знакомых. В субботу должны состояться похороны.
***
Хоронили Эллу на кладбище за городом. Ее могила располагалась рядом с могилой ее брата. Все стояли кругом и плакали. Родители Эллы уже второй раз хоронили ребенка. Смерть сына сильно отразилась на них. Глаза отца безжизненно глядели на могильную плиту. Мать уткнулась в его плечо и беззвучно плакала.
Люди разошлись на удивление быстро. Моя мама ушла в машину почти сразу, сказав, что подождет меня там. Родители Эллы замерли, как обескровленные статуи, не обращая ни на что внимания.
Мои глаза скользили по ее могильной плите словно дождь, как специально, все еще ливший с неба. Когда я очнулась от задумчивой прострации, то обнаружила, что родители Эллы смотрят на меня. Мать моей несчастной подруги залезла ладонью в аккуратную черную сумочку и извлекла оттуда конверт.
— Ния, это тебе. Мы нашли это на столе Эллы, когда… — голос ее дрогнул.
Я молча кивнула и забрала у нее конверт.
Сломав неумелую восковую печать, я увидела написанное дрожащей рукой трогательное письмо.
«Ния,
Тут так печально. Я больше не могу этого вынести. Это не город, а какая-то свалка! Свалка облаков…
Надеюсь, что ты заплачешь.
Твоя Элла»
Мои слезы беспрерывными ручьями капали на бумажку. Крик рвался из груди. Я подошла к могиле и упала коленями в мокрую грязь.
— Элла!
Я обняла дрожащими руками мраморное надгробие.
— Элла, видишь… я плачу… — всхлипы мучали мое горло. Щеки промокли от слез, и дождевая вода капала мне за шиворот.
— Элла, я плачу!
***
На следующее утро дождь прекратился.