Черные, как смоль
Васси Возрастные ограничения 16+
Егорка был непоседливым мальчишкой. И немного шкодливым. Именно поэтому, когда они с мамой приезжали на могилку к бабушке, ему было трудно усидеть на месте, пока мама зачем-то выдирала траву и говорила быстро-быстро что-то непонятное и тягучее. Егорка оставлял маму одну с её неинтересными занятиями, а сам убегал в лесок, который был в двух-трёх прыжках от могилки. Если мама ругалась за это, он бежал на поле, которое было в другой стороне и там гонял бабочек.
***
В этот раз Егорке некуда было убегать, да и не хотелось. Он стал старше и ему уже не нравилось, что мать называет его Егорка. С последнего их приезда многое изменилось на кладбище. Не стало леса, который был совсем рядом — от него осталась только небольшая береза и пара кустов. Вместо поля выросли небольшие холмы и бугры свежей земли с белыми камнями и деревянными крестами. Вокруг появились новые могилы — ухоженные и не очень. Большие и маленькие. Странные и неприметные. Про те могилы, которые выглядели хуже других — камни с именами на них, покосились, а некоторые и вовсе свалились, — мать говорила: “Это могилы плохих и неблагодарных людей. Они про своих родственников забыли, а сами небось глупостями всякими занимаются...”. Егор не слушал, потому что могила их бабушки не сильно отличалась от тех, с покосившимися камнями, но он не чувствовал себя неблагодарным или плохим от того, что редко приезжал сюда. Но с матерью не спорил. Просто слушал и кивал головой. Несколько лет прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз. Могила бабушки сильно заросла и сорняки приходилось выкапывать небольшой садовой лопаткой — так глубоко они успели пустить корни. Управившись с сорняками, Егор терпеливо ждал, пока мать посадит привезенные цветы и прочтет молитву. Она прерывалась каждый раз, когда каркали вороны, крестилась и начинала снова. Егор достал ванильную самокрутку, закурил и стал смотреть вглубь кладбища, куда еще не добрались холмы свежевырытой земли. Видно было далеко — раньше обзор загораживал лес, о котором теперь напоминала только небольшая береза. От въезда на кладбище послышалось чуть слышное тарахтение — кто-то въезжал на машине. Затянувшись, Егор стал наблюдать за подъезжавшими машинами. Колонна из девяти иномарок блестела на солнце черными отполированными боками и медленно переваливалась через рытвины кладбищенской дороги. Егор решил, что должно быть хоронят какого-то авторитета. Иначе зачем тут взяться девяти дорогущим иномаркам? Мать Егора, увидев машины, снова прервала молитву, стала поспешно креститься и засуетилась, засовывая садовую лопатку в сумку с горшками из под цветов. В это время машины подъехали к небольшой березе и остановились. Из двух автомобилей, ехавших первыми, выскочили семеро молодцев в черных костюмах. Обступив две неприметные могилки, поставили небольшой раскладной стул рядом с надгробиями и очертив широкий круг, встали к ним спиной. Это выглядело так, будто бы они собрались защищать от кого-то черные камни. Из машины, ехавшей в середине колонны, вышел мужчина с бородой и волосами, черными как смоль. Глядя на него, мать Егора выдохнула, — “Снова этот джентльмен элегантный!”, — и отвернулась. Она сразу потеряла интерес, положила сумку на землю и стала читать свою молитву с самого сначала. “Элегантный джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” открыл багажник самой большой из машин и вытащил что-то похожее на стремянку. Потом еще одну. Взял их под мышку и отнес к надгробиям. Поставил на землю и присев у могилок, отряхнул с камней листья. “С березы нападало” — подумал Егор. Мужчина встал и разложил стремянки, которые оказались какими-то подобиями высоких стульев. “Детские стулья..” — сообразил Егор и закурил еще одну самокрутку, продолжая наблюдать за происходящим. Вернувшись к машине, мужчина достал из багажника большого плюшевого медведя и лысую куклу, после чего вернулся к могилам и усадил их в стулья. Егор посмотрел на мать, но та, казалось, не замечала происходящего, смотрела в землю и тихо-тихо говорила что-то непонятное и тягучее. “Джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” подсел к медведю и лысой кукле, достал из внутреннего кармана ложку и стал подносить её к головам сидевших в детских стульях игрушек. Он что-то говорил и улыбался. Егор чертыхнулся, обжегшись самокруткой, которая стлела до самых губ. Отбросив окурок, Егор потянулся за новой самокруткой. В портсигаре было пусто. Мужчина уже давно перестал кормить игрушки. Он что-то говорил, присев к могилам. Потом замолчал. Встал. И простоял молча какое-то время. Не долго. Точно не больше пяти минут. Затем взял в охапку игрушки и сел в машину. Семеро молодцев, как по команде, схватили стулья и запрыгнули в иномарки. Колонна из автомобилей сразу же тронулась и не спеша покатилась к выходу с кладбища. Егор посмотрел на мать — она закончила читать свою молитву и подняла авоську с садовой лопатой и горшками из под цветов. Закаркали вороны и порывистый ветер взлохматил волосы Егора. “Ну, пойдем” — мать взяла Егора под руку. Егор, сказав что догонит её, направился к двум неприметным камням-надгробиям у небольшой березы. “Какие бедные могилы” — подумал Егор подходя и разглядев их получше, про себя добавил — “Уж мог бы и раскошелиться”. Встав напротив черных камней, на то место, где недавно сидел “элегантный джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” Егор прочитал: “Танюша” и “Ванюша”. Слева была могилка девочки, а справа — мальчика.
***
Мать Егора старела и уже не могла ездить одна на могилу к бабушке. Егор, сопровождая её, стал приезжать чаще — три-четыре раза в год. Каждый раз, когда они с мамой задерживались у могилы, он видел девять черных машин, которые приезжали к простым черным камням у небольшой березы и “элегантного джентльмена с бородой и волосами черными как смоль”. Он кормил игрушки в детских стульчиках, а после что-то ласково говорил могилам вслух.
***
Прошло много лет и Егорка стал уважаемым многими Егором Петровичем. Сколько всего изменилось в его жизни, сколько повидал и пережил он! Но что бы не случалось, каждую третью субботу каждого третьего месяца он приезжал на могилку к бабушке. И к маме. Посидев немного, он принимался за сорняки, которые изредка вылезали тут и там. Приведя все в порядок, Егор Петрович смотрел дальше, в сторону большой березы, отбрасывавшей тень на небольшие надгробия из простого черного камня. Егорка больше не встречал того элегантного джентльмена. Изредка, на неприметные могилки с черными надгробиями приезжали разные люди на дорогих машинах, молча стояли и уезжали, не оставляя цветов. Когда никого не было, Егор Петрович сам подходил к этим могилкам и стоял напротив них несколько минут, но никогда не больше пяти. Он всегда привозил с собой, надо сказать — специально для них, скромные цветы. Не потому, что они были дешевые, а потому, что Егор Петрович не хотел обидеть простые черные камни излишней вычурностью дорогих цветов. Иногда он покупал ромашки, а иногда — свежие гвоздики алого цвета. Если была весна — он покупал ландыши у старушек возле станций метро. Постояв молча, Егор Петрович делил цветы на три равные части и аккуратно укладывал их на надгробия из простого черного камня. Сначала Танюше, потом — Ванюше. А оставшиеся цветы — на такую же простую могилку элегантного джентльмена, с бородой и волосами, черными как смоль.
***
В этот раз Егорке некуда было убегать, да и не хотелось. Он стал старше и ему уже не нравилось, что мать называет его Егорка. С последнего их приезда многое изменилось на кладбище. Не стало леса, который был совсем рядом — от него осталась только небольшая береза и пара кустов. Вместо поля выросли небольшие холмы и бугры свежей земли с белыми камнями и деревянными крестами. Вокруг появились новые могилы — ухоженные и не очень. Большие и маленькие. Странные и неприметные. Про те могилы, которые выглядели хуже других — камни с именами на них, покосились, а некоторые и вовсе свалились, — мать говорила: “Это могилы плохих и неблагодарных людей. Они про своих родственников забыли, а сами небось глупостями всякими занимаются...”. Егор не слушал, потому что могила их бабушки не сильно отличалась от тех, с покосившимися камнями, но он не чувствовал себя неблагодарным или плохим от того, что редко приезжал сюда. Но с матерью не спорил. Просто слушал и кивал головой. Несколько лет прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз. Могила бабушки сильно заросла и сорняки приходилось выкапывать небольшой садовой лопаткой — так глубоко они успели пустить корни. Управившись с сорняками, Егор терпеливо ждал, пока мать посадит привезенные цветы и прочтет молитву. Она прерывалась каждый раз, когда каркали вороны, крестилась и начинала снова. Егор достал ванильную самокрутку, закурил и стал смотреть вглубь кладбища, куда еще не добрались холмы свежевырытой земли. Видно было далеко — раньше обзор загораживал лес, о котором теперь напоминала только небольшая береза. От въезда на кладбище послышалось чуть слышное тарахтение — кто-то въезжал на машине. Затянувшись, Егор стал наблюдать за подъезжавшими машинами. Колонна из девяти иномарок блестела на солнце черными отполированными боками и медленно переваливалась через рытвины кладбищенской дороги. Егор решил, что должно быть хоронят какого-то авторитета. Иначе зачем тут взяться девяти дорогущим иномаркам? Мать Егора, увидев машины, снова прервала молитву, стала поспешно креститься и засуетилась, засовывая садовую лопатку в сумку с горшками из под цветов. В это время машины подъехали к небольшой березе и остановились. Из двух автомобилей, ехавших первыми, выскочили семеро молодцев в черных костюмах. Обступив две неприметные могилки, поставили небольшой раскладной стул рядом с надгробиями и очертив широкий круг, встали к ним спиной. Это выглядело так, будто бы они собрались защищать от кого-то черные камни. Из машины, ехавшей в середине колонны, вышел мужчина с бородой и волосами, черными как смоль. Глядя на него, мать Егора выдохнула, — “Снова этот джентльмен элегантный!”, — и отвернулась. Она сразу потеряла интерес, положила сумку на землю и стала читать свою молитву с самого сначала. “Элегантный джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” открыл багажник самой большой из машин и вытащил что-то похожее на стремянку. Потом еще одну. Взял их под мышку и отнес к надгробиям. Поставил на землю и присев у могилок, отряхнул с камней листья. “С березы нападало” — подумал Егор. Мужчина встал и разложил стремянки, которые оказались какими-то подобиями высоких стульев. “Детские стулья..” — сообразил Егор и закурил еще одну самокрутку, продолжая наблюдать за происходящим. Вернувшись к машине, мужчина достал из багажника большого плюшевого медведя и лысую куклу, после чего вернулся к могилам и усадил их в стулья. Егор посмотрел на мать, но та, казалось, не замечала происходящего, смотрела в землю и тихо-тихо говорила что-то непонятное и тягучее. “Джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” подсел к медведю и лысой кукле, достал из внутреннего кармана ложку и стал подносить её к головам сидевших в детских стульях игрушек. Он что-то говорил и улыбался. Егор чертыхнулся, обжегшись самокруткой, которая стлела до самых губ. Отбросив окурок, Егор потянулся за новой самокруткой. В портсигаре было пусто. Мужчина уже давно перестал кормить игрушки. Он что-то говорил, присев к могилам. Потом замолчал. Встал. И простоял молча какое-то время. Не долго. Точно не больше пяти минут. Затем взял в охапку игрушки и сел в машину. Семеро молодцев, как по команде, схватили стулья и запрыгнули в иномарки. Колонна из автомобилей сразу же тронулась и не спеша покатилась к выходу с кладбища. Егор посмотрел на мать — она закончила читать свою молитву и подняла авоську с садовой лопатой и горшками из под цветов. Закаркали вороны и порывистый ветер взлохматил волосы Егора. “Ну, пойдем” — мать взяла Егора под руку. Егор, сказав что догонит её, направился к двум неприметным камням-надгробиям у небольшой березы. “Какие бедные могилы” — подумал Егор подходя и разглядев их получше, про себя добавил — “Уж мог бы и раскошелиться”. Встав напротив черных камней, на то место, где недавно сидел “элегантный джентльмен с бородой и волосами черными как смоль” Егор прочитал: “Танюша” и “Ванюша”. Слева была могилка девочки, а справа — мальчика.
***
Мать Егора старела и уже не могла ездить одна на могилу к бабушке. Егор, сопровождая её, стал приезжать чаще — три-четыре раза в год. Каждый раз, когда они с мамой задерживались у могилы, он видел девять черных машин, которые приезжали к простым черным камням у небольшой березы и “элегантного джентльмена с бородой и волосами черными как смоль”. Он кормил игрушки в детских стульчиках, а после что-то ласково говорил могилам вслух.
***
Прошло много лет и Егорка стал уважаемым многими Егором Петровичем. Сколько всего изменилось в его жизни, сколько повидал и пережил он! Но что бы не случалось, каждую третью субботу каждого третьего месяца он приезжал на могилку к бабушке. И к маме. Посидев немного, он принимался за сорняки, которые изредка вылезали тут и там. Приведя все в порядок, Егор Петрович смотрел дальше, в сторону большой березы, отбрасывавшей тень на небольшие надгробия из простого черного камня. Егорка больше не встречал того элегантного джентльмена. Изредка, на неприметные могилки с черными надгробиями приезжали разные люди на дорогих машинах, молча стояли и уезжали, не оставляя цветов. Когда никого не было, Егор Петрович сам подходил к этим могилкам и стоял напротив них несколько минут, но никогда не больше пяти. Он всегда привозил с собой, надо сказать — специально для них, скромные цветы. Не потому, что они были дешевые, а потому, что Егор Петрович не хотел обидеть простые черные камни излишней вычурностью дорогих цветов. Иногда он покупал ромашки, а иногда — свежие гвоздики алого цвета. Если была весна — он покупал ландыши у старушек возле станций метро. Постояв молча, Егор Петрович делил цветы на три равные части и аккуратно укладывал их на надгробия из простого черного камня. Сначала Танюше, потом — Ванюше. А оставшиеся цветы — на такую же простую могилку элегантного джентльмена, с бородой и волосами, черными как смоль.
2) "… убегал в лесок, который был в двух-трех прыжках от могилки". Как правило, кладбища огорожены забором. Если нет, то прописать.
3) «поле, которое было в другой стороне и там гонял бабочек». Пропущена запятая.
4) «Он стал старше и ему не нравилось» пропущена запятая.
5) «осталАСЬ только небольшая береза И пара кустов». Речь идет о нескольких объектах, следовательно «остались».
6) «камни с именами на них, покосились» лишняя запятая.
7) Точка после слов матери «занимаются...» не нужна.
8) Кивают только головой. Слово «голова» лишнее.
9) «Могила заросла И сорняки приходилось» пропущена запятая.
10) «вернулся к могилам и усадил их в стулья». Обычно глагол, местоимение или описание соотносится с последним встреченным в тексте существительным. То есть воспринимается это так, будто бы он могилы попытался усадить. Не совсем техническая ошибка, но глаз режет.
В общем: мысли персонажа тоже должны быть обособлены.
Запятые после восклицательного знака и кавычек, закрывающих речь, не нужны.
"… подсел к медведю и кукле" — хорошо прозвучало, живой образ. И то, что мать героя крестилась каждый раз, как каркали вороны и начинала молитву сначала — интересная деталь, выделяет образ матери. И сильная вышла последняя фраза.
Относительно оград у кладбищ (пункт 2 предыдущего рецензента) — огороженными бывают только погребения вблизи церквей и монастырей, и то не везде. Либо там, где церковь при кладбище порушена, а могилы остались. В целом всё написано узнаваемо, зримо. У нас повсеместно именно такие кладбища. Наблюдение в наблюдении, порождающее у каждого из читающих собственные мысли, почему бы и нет?
«Он кормил игрушки...» в предпоследнем блоке текста, полагаю, стоит начать указательно-уточнительным словом «тот», а не местоимением «он», так как в предыдущих предложениях идёт речь о двух разных лицах мужского пола.
Описанная картина живая — сразу вспоминаю свои походы на кладбище, как в детские годы, так и в нынешние. Знакомо, близко, и немного грустно (совсем щущуть). Хорошо проработаны панорама и образы.
По поводу пунктуационных замечаний правильно, в общем и целом. Я бы еще добавил такие моменты, как повторение с садовой лопаткой и цветочными горшками — если один раз уже показали это, смысл повторного уточнения; и еще «большая береза и небольшие надгробья» — оставьте просто надгробья.
Пунктуация — один из самых сложных разделов русского языка, и пишущему человеку нужно в нем разбираться, иначе, это просто неуважение к родному языку. Правила можно нарушать, но делать это надо умеючи, чтобы только самый въедливый глаз мог их заметь, и так, чтобы возникали сомнения — правильно ли тут запятая стоит или нет? (думающий самйлик) Это как с ПДД — опытные водители нарушения делают грамотно, чтобы их никто не видел.
Про фиолетовое солнце — разбирался бы я в живописи, есснно, осуждал бы. Ясное дело, если художник какой-нибудь абстракционист (не путать с эксгибиционистом!) или психоделик, пусть хоть черное солнце рисует. Пикассо, до того, как стал кубистом, рисовал обыкновенные пейзажи, набивал руку. И в прозе нужно делать точно так же — набивать руку и учить «мат.часть», строго следовать правилам орфографии и пунктуации. А когда все выучено, изучено и вжилось в подкорку, автор добился маломальской известности — тогда и можно правила нарушать, и кубистом становиться, и в гонщики идти.
Писательство — занятие трудное. Нужно уметь и образ красивый сделать, и предложения по правилам составить. Не один редактор или корректор никогда не порекомендует безграмотно написанный текст с идеальным сюжетом и персонажами в печать, потому что попросту не увидит всей этой красоты за банальными школьными ошибками. На одном таланте без фундаментальных знаний грамматики далеко не уедешь, максимум, выкладывать тексты в свободном доступе на сайтах, подобных этому. Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом!
Удачи!
Работаем.
П.С. попробуйте ресурс «свежий взгляд».