Последний бункер

— Эй!
Эхо отскочило от толстых металлических стен. Билось судорожно об стену, а потом где скончалось в тусклом свете.
— Есть здесь кто-нибудь?
Снова эхо поскакало по коридорам и, где-то упало. Упало замертво, как и все вокруг.
Надежды не оставалось. Никого не было. Старик уничтожил всех. Старый правитель выжил из ума. А смелости ворваться к нему в кабинет, и сказать — «господин президент, вы арестованы» не хватило ни у кого.
За что-то каждого он крепко держал.
Да толку было бояться, если конец наступил и тому, чем так боялся пожертвовать.
— Эй! Ответьте, хоть кто-нибудь.
Генеральские звезды тускло намекали о былом величии. Только кого теперь ставить по стойке смирно?
— Идиот, — генерал заплакал, — хоть кто-нибудь!
Потом он закричал. Почти зарычал. Кричал, словно немой, кричал в пустоту, в тусклые коридоры, где свет засасывала зеленая тухлая жижа.
В голове крутилась мольба. Увидеть, хоть кого-нибудь, хоть врага, хоть друга. Хоть человека, хоть андроида. Чтобы только говорил, чтобы хоть понимал, чтобы хоть напоминал о жизни.
— Идиот! Все идиоты! А этот дед! Мразь плешивая!
— Ууууу!
Снова звериный вопль. Вопль ужаса, от того, что остался один. Неужели один. Последний. На миллионы километров.
А вдруг на всю планету?
Он понимал, что остальный земной шар живет свой жизнью, прежней. Горькой или радостной. Но здесь, на этом клочке земли уже никого нет.
— Боже мой…
Генерал прошептал слова. Он шел, глядя в пустоту, словно слепой, что-то говоря про себя. Лепеча, с трудом раскрывая засохшие губы.
— Боже мой… Зачем все это… Зачем…
Он ведь помнил воспоминания своего деда, тоже генерала, который тоже воевал. И ведь ничего хорошего он о войне не вспоминал. Так почему же он решил, что его война будет другой, что она закончиться чем-то другим?
Теперь он шел, и твердил сам себе, что никогда войны иначе не заканчиваются.
— Господи, ну хоть кто-то, пусть даже враг, пусть он меня пристрелит, но чтобы хоть одна живая душа!
— Как же страшно умирать вот так, в одиночестве, в бункере.
Интересно, старый президент мучился в своем бункере, понимая, что умирает?
— Надеюсь, он тоже сдох.
— Ненавижу тебя! Слышишь! — генерал ударил о скользкую металлическую стену, — ненавижу тебя, себя, всех вас!
— Но, кто-нибудь, хоть одна живая душа! Да почему мне такие муки? Я бы не хуже других! Почему я?
Вдали тускло мигал красный огонек.
Генерал ускорил шаг, а потом и вовсе перешел на бег. Вода мешала бежать, но он не обращал внимание на нее, его манил огонек. Вдруг это был кто-то живой.
Как только глаза разобрали лежащий силуэт, наступило разочарование. Это был андроид. Половина лица была еще человеческая, почти как у живого. Вторая сожженная, с мигающим разбитым глазом, в котором выгорела вся бионика. Тоже самое было с рукой и с ногой. Андроид лежал, словно мертвый человек.
В голове генерала пробежало, что это последнее лицо, которое он увидит. Внезапно, голова андроида затряслась. Он судорожно развернул ее к генералу. Что-то ужасающее и зловещее было в этом пустом взгляде. Обезумевшее лицо и этот стальной скелет с его мертвой ухмылкой.
— Аааа, — протянул андроид, словно это страдал человек.
— Пусть даже такой, но почти человек.
Генерал присел возле изуродованного получеловека.
— Даже тебе я сейчас рад…
— Аааа, — снова протянул андроид, словно испытывал боль.
А может и правда испытывал? Может это душевная боль…
Генерал готов был поверить и в это, уж слишком они стали похожи на людей. Лишь бы не настолько похожи, чтобы все закончить вот так.
— Тебе больно?
Генерал заплакал.
— Я не хочу воевать.
Проскрипел неживой металлической голос.
— Господи, даже андроиду это стало понятно.
— Ты, что-нибудь чувствуешь? А?
Голова андроида снова задрожала, посмертная ухмылка и мигающий глаз развернулись, показав человеческое лицо.
— Ненависть!
Генерал опустил голову.
— Лучше так, чем безразличие. Пусть даже от тебя, пусть даже ненависть.
Фигура генерала казалась совсем маленькой и осунувшейся в тусклом свете бункерных ламп. Лампочка в глазу андроида начала мигать реже, затухнув, в итоге, полностью.
— Хоть тебе смогу сказать, прости…