Шапка из пиписки

Одному мальчику давно, в годы дефицита, подарили шапку из крашеной кошки. Мальчик не знал, что его шапка не из норки, а из бродячих Мусек. Он пришел в школу гордыыый, а сын директора универмага его обсмеял и всё про кошек объяснил. Мальчик очень расстроился, на родителей обиделся сильно – сильно, прямо убил бы. Домой кинулся, но родичей убивать не стал, то ли не решился, то ли в детский дом не захотел. И тут ему на расстроенные глаза попался их кот Барсик.
-А! — закричал мальчик. — Из таких как ты, уродов, шапку сделали!
Схватил котика за хвост и треснул изо всех сил головой о стену. Тот вякнул и умер. Мальчик сначала испугался, что попадет ему, да и кота жалко, вроде привык к нему, а потом, как издевательства одноклассников припомнил, снова злобой вспыхнул, так, мол, ему и надо. Положил труп в портфель и вынес на помойку.
С тех пор шапку под норку он не надевал, в вязаной, из детского мира, ходил. Теплая шапочка и удобная. Он в ней две дырки вырезал. Зачем? А вот зачем. После уроков мальчик шёл ни в кружок авиамоделирования, ни в подворотню, где «Прима» и портвейн, а на пустырь. Там он разгибал отворот на шапке, натягивал её на лицо, так что прорези аккурат на глаза, и Фантомасом таился в щели между гаражами, предварительно разложив кусочки ливерной на видном месте. Вскоре появлялась осторожная, но очень голодная кошечка и накидывалась на колбасу, а мальчик на неё, глупую. Он бедолагу пытал разными способами, шкуру сдирал и палил мстительно.
Вы думаете, дальше по сюжету мальчик вырос маньяком и стал на людей нападать? Не-е-ет. Хотя, честно говоря, тянуло, особенно в трудные перестроечные годы, когда на каждом углу делали с человеками то, что он с кошечками. Не смог, не решился. Или психотравма маловата оказалась, или не свихнулся тогда еще окончательно. Но ранимая душа требовала выплеска страданий и нашла, таки, отдушину – живопись. Мальчик стал художником. Непонятым, разумеется. И вот когда непонятость достигла апогея, когда толстый, сытый критик, сказал, что его картины сплошная претензия, ну, в общем, котик, крашенный под норку, мальчик не выдержал. Опять же, критика не убил, но поджег дверь картинной галереи, где его освистали и не приняли. Хорошо, сигнализация противопожарная в исправности была, так что, мальчика просто полечили от нервного перенапряжения, да и отпустили аффективного на все четыре стороны. А зря. Но они ж про пустырь не знали. Мальчик прямиком из психушки отправился на столичную площадь, снял с себя всю-всю одежду и стал всеми подвижными частями тела размахивать. А на улице холод собачий — зима, а на площади иностранцы — интересуются, про что он там машет. Ну, мальчик от обиды и холода кричать давай, что он не кот драный, а художник, а его тут не понимают, затирают, унижают. Иностранцы обрадовались, вот, говорят, творческую интеллигенцию обижают, надо защитить, и отвезли его к себе на родину. Они ж про котиков убиенных не знали.
Мальчик отогрелся, круассанами отъелся и пошел в галерею, картины свои предлагать. Ему там, через переводчика, объяснили, про котика под норку, и он хотел убить переводчика, но не смог. Тогда отправился бедолага на ихнюю главную площадь, опять же, разнагишался, и, опять же, давай махать. Но климат в Европах мягче, наготой никого не удивишь, это они у нас от вида гениталий на площади возбуждаются, а у себя никак не эррагируют, и не такое видали. Тогда мальчик забежал в ближайший хозяйственный бутик, стащил гвоздь с молотком и бегом обратно, на площадь. Там он сел удобненько, ножки раскинул и прибил свою мошонку прямо к пористой брусчатке. Некоторые туристы и журналисты его пофоткали да кушать пошли, а он остался сидеть нагой, голодный и прибитый. У них Таким в домах скорби обед и кровать не положены, всех Таких кормить за государственный счет, казна разорится.
Другой бы на месте мальчика убил кого или с собой покончил, но он не смог, нерешительный видать был. А кошек и спичек в наличии не имелось. И мальчик решил обойтись тем, что есть. Он отрезал себе пиписку и сшил из неё чудную маленькую шапочку. Кончено, злые языки говорили, что она ху…вая, но это от зависти, потому как, на целый месяц мальчик стал почти Гогеном, без члена, но знаменитым.