Живой уголок

Маленькая сторожка в самом центре старого кладбища, изнутри которой еле-еле горела дохлая лампочка, не освещала и двух метров около себя. Только пару надгробий, серых и старых… Молодой месяц и яркие звезды скрыла ото всех затяжная туча, что вот-вот грозилась выпустить пару капель дождя, но погода пока ограничилась лишь слабым холодным ветерком, создающим непонятный страшноватый шум.
Внутри сидел старик-сторож. Он пытался настроить старое радио, но оно, то и дело, издавало шипение, а, иногда, что-то похожее на звуки новостей или рекламы. Спустя пять минут он недовольно пошевелил седыми усами, поправил красную кепку и отключил прибор. Уставший вздох вырвался из легких. Его взгляд устремился на круглые настенные часы. Густые, также поседевшие брови сдвинулись, а глаза сощурились. Ровно полночь. Послышался четкий и уверенный стук в дверь. Тук…спустя секунд десять…Тук…и еще через десять контрольный…Тук.
«Как для мертвеца он довольно пунктуальный малый…» — старик поднялся, от чего снова заныло старое колено, и направился к двери.
За ней, освещенный слабым светом, стоял парень, точнее мёртвый парень. Дешевый черный костюм был ужасно испачкан грязью, рукав почти оторвался, выставляя напоказ часть бледного плеча. Рубашка вылезла из брюк и, как попало, висела. Одна штанина была изорвана в клочья до колена, на той же ноге не хватало ботинка. С лицом дело обстояло хуже: клок волос с головы был выдран вместе кожей, обнажая череп и края плоти, глаза болезненно-белого цвета и впалые щеки, общий зеленоватый цвет, зато улыбка довольного жизнью живого человека.
«Улыбка…Хм…Необычно для трупа».
Мертвец посмотрел на наручные часы, единственную чистую вещь на себе, отдающую приятным металлическим блеском.
– Я…это. –парень задумчиво почесал затылок, затем продолжил. – Это. Пришел в общем.
Дед нахмурил брови, всматриваясь в загадочную улыбку на лице незнакомца. Затем указал на свободный стул, один из двух стоящих напротив.
– Проходите, пожалуйста.
Хромая, со скрипом во всем теле, гость присел на деревянный стул, затем старик, мало отличаясь в плане скрипа, сел напротив.
– У вас тут это. – он оглянулся по сторонам, окинув взглядом радио, обшарпанный столик, уйму газет с кроссвордами, чайник, чай, баночку с сахаром и лоток с какой-то едой. – Это… Слово такое. Когда хорошо. О, уютно!
– Спасибо, молодой человек. – старик задумчиво потер густые усы. – Живой уголок как никак.
Мертвец странно хмыкнул, издав что-то похожее на смешок.
«Да, с юмором у этих ребят обычно туго».
– Как к вам обращаться?
Мертвец еще шире улыбнулся, показывая часть черных дёсен.
– Ч ч ч четверг. – наконец с заиканием выдавил он из себя. – А вас?
Дед еще мгновение изображал задумчивость, затем ответил:
– Игорь Петрович. – он вытащил из-под газет маленькую белую тетрадку, подписанную «Реестр живых мертвецов» и ручку. Внес туда новую запись с заголовком «Четверг». «Дату и полное имя уже спишу с надгробья» – А почему именно четверг?
– Х х хороший день. – Четверг почесал собственный шнобель, но кожа с носа осталась висеть на пальце. Улыбка на секунду сменилась задумчивой миной, затем опять вернулась. – Хороший день, я в этот день умер.
– Вот как. – Петрович опять погладил свои усы. – Обычно мертвецам не нравится день их смерти.
– Бывает. – он небрежно махнул рукой. – Это их…как его, ну когда плохо?
– Проблемы?
– Да-да! Точно, их п п проблемы. Самое логичное окончание жизни – это смерть. По-другому и быть не может! Значит этот день – хороший, п п п правильный. Да и я уже достаточно увидел в жизни, хочу уже посмотреть, что будет после смерти.
«Слово проблемы он вспомнить не мог, зато логика прёт, как лисица из курятника. Какой интересный малый.» Он сделал пару заметок в журнал. «Очень часто улыбается. Делает успехи в произношении сложных слов. Доволен тем, что мёртв».
На улице послышались звуки падения первых капель дождя. За ними сразу же последовал недовольный возглас (то ли мычание, то ли вой). Капель становилось всё больше и больше, превращая дождь в ливень, барабанящий по металлической крыше. Еще один недовольный возглас. «Мертвецу Сергею опять повезло рыть могилу в дождь. Он всегда на него попадает, когда роет яму. Везунчик, ничего не скажешь».
– Вы помните, как умерли?
– Нет. Это… Помню, как шел по улице и всё. – четверг дернул плечами. – Наверное, машина сбила, ничего интересного.
Еще одна запись в книжке: «Сбит машиной».
В дверь ворвался еще один покойник, резко распахнув её на всю, запуская в комнатку зябкий ветер. С порванного серого костюма, заляпанного грязью не хуже Четверга, стекала вода, мокрое сморщенное лицо выдавало жуткое недовольство, выпученные глаза бегали по сторонам, а рот без губ то открывался, то закрывался, показывая всем черные и желтые зубы. В костлявой руке была лопата.
– М?! А! УГА А! – он недовольно показал свободной рукой на улицу.
– А я тебя что, заставляю? – невозмутимо произнес Петрович.
– Ну а наа? А! Нааг.
– Сам захотел себе памятник поменять, тебя никто силой не тянул. Вообще не понимаю, зачем тебе его менять после смерти то?
– М! – недовольно мыкнул мертвец, махнул рукой на старика и пошел назад под дождь, закрыв за собой дверь.
Четверг задумчиво смотрел ему в след.
– Он с с с ставит себе памятник?
– Он копает могилы, чтобы на него заработать. – старик распрямился на стуле, усталость давала о себе знать и глаза всё больше побаливали. – Это Сергей. Доброй души мертвец, хоть и говорит только пару фраз, жалуется иногда, что у него жуки в могиле, что малышня пыталась каким-то сатанинским обрядом кого-то вызвать. Собственно, он тогда и вылез прекратить этот цирк. Помешали думать о светлом прошлом, хулиганы! Ох, видел бы ты как они бежали! Ну, а вот теперь надгробная плита у него, видите ли, старая. Господи, надеюсь, я после смерти не буду таким дотошным.
– А вы будете с нами после смерти?
– Кто знает, Четверг. За вами кто-то должен присматривать. Но я бы не хотел застрять здесь навечно. – Петрович приподнял кепку и почесал копну седых волос. «Смерть-логичное окончание жизни. Я бы предпочел на этом и остановиться. А я не выползать потом из могилы, пачкая похоронный костюм. Здесь все живые мертвецы довольно нарядны. У нашей кладбищенской вечеринки дресс-код». – Кто-то выходит, а кто-то лежит дальше. Ладно, как вам соседи?
Четверг опять заиграл улыбкой, самодовольно подняв подбородок.
– Галина Ивановна, это, спит, не шумит, это главное. А Вика, ну, это, скажем, она весёлая, но неуклюжая и постоянно роняет свою голову в мою могилу. Я, конечно, не против компании. Но можно и постучать, прежде чем идти в это, в гости. – мертвец развел руки в стороны, мол, «Вот так и живём».
– Может вы ей понравились, и она так заигрывает? – старик улыбнулся и поиграл бровями. – Вы подумайте, присмотритесь, может погреете друг другу кости…
Улыбка на секунду исчезла с бледного лица, затем появилась вновь и Четверг издал странный гогот. «Так и запишем. С чувством юмора всё отлично».
– Знаете, я об этом как то и не думал. Сс с с странно, о стольких вещах перестаешь думать, когда умираешь. С одной стороны хорошо, а с другой это…плохо. Наверно…мысли о п п проблемах и не п п проблемах и делают нас живыми.
– Живыми, Четверг, нас делает сердце, которое бьется, а мысли о суете делают человеком.
В дверь опять вломился Сергей, на этот раз без нечленораздельных звуков. Всего лишь показал один костлявый указательный палец.
– Еще один воскрес или проснулся. Уж не знаю, как правильно сказать.
– Восстал? – улыбнулся Четверг.
«Черт. Да со смекалкой тоже всё отлично!».
– Видно, слишком скучно живется людям, что решают погулять после смерти. – старик тяжело поднялся, опять ощущая ноющее колено. – Считай, собеседование окончено. Пошли, Четверг, раз ты освоился, поможешь человеку… освоиться в мертвом уголке…